– Бомбы взведены, пикируем! – «Казачок» покачнулся и заскользил вниз и вбок. Вопреки ожиданиям, лодка всё же маневрировала и выписывала пусть и слабую, но петлю – совсем не в ту сторону, куда по мнению Газели смотрел нос цели в момент начала манёвра.

– Тридцать сотен, – дублировала голосом высоту Айша. – Двадцать пять. Готовность! Пятнадцать… сброс!

– Мамочки! – От лодки хлестнула жиденькая полоска трассеров, и Газель, не задумываясь, вдавила спуск до упора. По бокам корпуса часто забухала пара шестилинейных тяжёлых пулемётов. Чуть дальше по крылу вспыхнули бледными фонтанами огня две пары винтовочного калибра. Газель не могла нашарить стрелка, тот бил откуда-то сбоку, а вовсе не с зенитной башенки, как ей поначалу казалось, но из рубки фонтаном летели цветные брызги рикошетов и совершенно неопознаваемые клочья.

– Выводи нас! Выводи! – привёл её в себя крик Айши.

Самолёт дрогнул и тяжеловесно, с перегрузкой, начал выход из пике. В момент, когда под самым брюхом промелькнули антенны и рубка, Газель заверещала от страха. Ей казалось, что самолёт идёт слишком низко. Но пенные барашки волн послушно мелькнули под капотом и провалились куда-то вниз.

– Накрытие! – За спиной прострочила «швейная машинка». – Вторая – промах!

– Идём на второй заход, разворачиваюсь! – Газель утащила самолёт чересчур далеко и растеряла слишком много скорости. Высоту «Казачок» набирал медленно, словно и не избавился только что от пары стофунтовок.

– Смесь! – запоздало вспомнила Айша. – Регулятор подачи в боевое!

Двигатель взревел подстреленным бегемотом, плюнул из пламегасителей фонтанами багрово-оранжевого дымного пламени и потянул самолёт вперёд и вверх.

В этот раз Газель начала стрелять заранее, и на воде поднялись хорошо заметные фонтанчики. Ближе к белой, лишённой хода туше, ещё ближе… словно в ролике о поморах, бьющих из «окопных мясорубок» прошлой войны стадо морских слонов на кочёвке.

Но имперский белый слон оказался куда более кусачим – зенитная башенка шевельнула стволами и взорвалась частыми вспышками пламени. Струи огня прошли сначала выше и левее, потом ниже, а потом расчёт всё же исправился. Новые отрывистые полосы ярко-зелёного трассирующего огня проносились буквально впритирку с корпусом самолёта.

Газель завизжала, прекратила огонь и завернула самолёт в лихом, винтом, скорее эффектном, чем эффективном, манёвре. Небо и море несколько раз поменялись местами. За плечами на октаву ниже завизжала Айша.

Панический визг завершился высверком узнаваемой, на шести опорных точках, защитной гексаграммы в пилотском зеркале, шумным ударом по фюзеляжу – вибрация передалась даже через пилотское сиденье – и куда более шумным ударом в кабине.

Струи трассеров «имперской металлорезки» оборвались столь же внезапно, как и возникли. Самолёт мчался всё дальше – за пределы дальности огня зенитной спарки.

– Айша? – Газель изрядно напрягала тишина в кабине. – Айша, ты как? Айша! Не молчи!

Только утащив самолёт прочь от подлодки, Газель смогла одолеть страх и проверить, что с её бортстрелком и самолётом. Айша обмякла на пулемёте, с раскиданными по сторонам руками. На фюзеляже за кабиной виднелись отметины близкого разрыва снаряда. Если бы не самоубийственный поступок с фамильными талантами щита, снаряд разорвался бы в пилотской кабине.

Газель ухватила бортстрелка за плечо и втянула неподатливое тело обратно. Сделать что-то большее она для неё вряд ли могла. На мёртвую Айша пока что не походила, но что бывает с людьми после такого удара – Газель не хотела даже гадать.

Лётчицу трясло. Она несколько раз вздохнула, чтобы успокоиться, и медленно и неуверенно всё же перевела самолёт обратно в крейсерский полёт на самой кромке облачности.

Оставалось только доложить о своём позоре.

– Газель – Чёрной базе. Газель – Чёрной базе, – голос вроде бы уже не дрожал. – Огневой контакт с противником. Капитан, я только что обстреляла белую субмарину!