– Дистанционка накрылась, ленте тоже варэме! Тащи «ублюдков»!
Ярослав и раньше замечал, что время иногда ведет себя странным образом – то растягиваясь, то ускоряясь. Вот и сейчас он вроде бы очень медленно спустился вниз, взял из стойки два «ублюдка» – улиточных магазина к зенитным автоматам – и начал подниматься наверх. По дороге он развлекался придумыванием эпитетов для конторы на букву «Ш», впарившей флоту свое поделие с уникальным двойным боепитанием в первоначально сыром виде, хотя армейцы уже года полтора как обнаружили, что при подъеме ствола зенитки свыше шестидесяти градусов ленту перекашивает.
Подниматься было неудобно, к тому же сверху на трап что-то капало. Фрегат-капитан сначала удивился, как на мостик успела попасть вода, и лишь затем понял, что в рубку стекает кровь. Пули шестилинейного авиапулемета при попадании в человеческое тело производят очень заметный эффект, overkill, как говорят «на том берегу».
Все же он сумел как-то вылезти наверх, держа в каждой руке по тяжеленному магазину, и даже вставил один из них в приемник зенитки, пока механик возилась со вторым. Самое удивительное, что вражеский самолет еще разворачивался, хотя казалось, прошло столько времени, что даже самый неопытный пилот уже давно проштурмовал бы «Пионера» еще раз, и не с борта, а продольно. Фон Хартманн даже не стал спускаться вниз еще раз – все равно больше магазина в момент захода не отстрелять, слишком быстро все происходит.
Наконец время словно бы очнулось и рвануло вперед, наверстывая упущенное. Рев мотора из далекого стал близким и оглушительным, механик, пригнувшись за прицелом, прокричала что-то совсем непристойно-матерное и зажала гашетки, высаживая магазины в одну очередь.
А потом вдруг наступила тишина. Только гильзы, перекатываясь от качки, тихо звенели под ногами.
Единственная ситуация, в которой у вашего борта слишком много топлива – пожар в баках.
– И если мы вылетели курсом два-семь-ноль, после чего совершили поворот на девяносто градусов вправо и держали курс семь минут, при скорости южного ветра оценочно пятнадцать узлов, то по завершении полёта взятым курсом, чтобы лечь на курс возврата, нужно э-э… – Газель озадаченно возила навигационный компьютер по разложенному на коленях от борта до борта пилотской кабины планшету. – Взять курс э-э… сто два?
– Нет, Стиллман-доно, – терпеливо вздохнула Айша Багдасарян. – Ошибка.
– А-а-а, чтоб тебя! – Газель шумно выдохнула. Вопреки ожиданиям, её лётной подготовки для настоящего океана действительно критически не хватало. Намеревавшись стать лучшей среди равных, младшая дочь лидера Конфедерации мучила бортстрелка в каждом вылете, но всё ещё испытывала чудовищные проблемы с таким обманчиво скучным и при этом жизненно важным пилотским навыком, как счисление координат над морской гладью – без единого привычного ориентира.
Необходимость считать в двух разных системах точно и, самое подлое, быстро добивала её окончательно. На круглую механическую линейку навигационного компьютера Газель смотрела как на опасное животное, готовое в любой момент вырвать кровоточащий шматок из её самооценки.
– Сколько до манёвра? – безнадёжно спросила она. – Я птичка-тупик. Я сдаюсь. Вернёмся – одолжишь справочник?
– Конечно! У меня даже рабочая тетрадь с типовыми задачами в багаже. – Айша машинально глянула через остекление кабины и подавилась остатком фразы.
– Белая, – невпопад сказала она.
– Да хоть зелёная, лишь бы я поняла. – Газель сложила планшет у борта пилотской кабины.
– Субмарина. Белая, – пояснила её бортстрелок в панике от своей первой боевой встречи с противником на море. – Под нами. Сделай что-нибудь, она же сейчас на погружение уйдёт!
Сквозь разрывы в облаках и впрямь просвечивал хорошо заметный на воде след и белое продолговатое тело в его навершии. Большая океанская подлодка внаглую чапала на самом малом через архипелаг в надводном положении, с каким-то барахлом на палубе, да ещё и в демаскирующей окраске.
– Шаг винта, обороты, радиатор, закрылки, – руки Газели зажили своей, намертво забитой в подкорку жизнью. Она, может, и слегка пренебрегала «скучными» частями военной подготовки, а если себе не льстить, то и вовсе их внаглую игнорировала, спихнув на бортстрелка, но всё, что касалось реального полёта и манёвра, забила в память столь же основательно, как и положенные благородной наследнице фехтование, магию или стрельбу.
Позади лязгала железом Айша – размыкала замки фонаря, переставляла в боевое положение остекление и пулемёт, крепила на место рукав гильзосборника и тяжеленную многорядную «консерву» магазина, а под конец шумно взвела «швейную машинку» рывком за рычаг.