– Розовый лидер, готовность, – напряжённо сообщила Газель Стиллман. Где-то на границах восприятия маячили остальные семь машин её отряда. Туша суперлинкора внизу, не такого уж и большого, как оказалось, неторопливо ползла крейсерским ходом. Узлов двадцать, вряд ли больше.

«Повезёт, так он и полный ход дать не успеет», – поду мала Газель Стиллман.

– Курс триста десять, высота три, сто восемьдесят узлов, – скороговоркой зачитала тем временем бортстрелок Сабуровой-Сакаенко.

– Курс пятьдесят, высота три, сто восемьдесят узлов, – той же скороговоркой продублировала Церес Формайл за спиной Газели Стиллман. – Двухминутная готовность.

– Ведущим зажечь огни, – приказала Газель. – Ведомым – следовать за лидерами. Манёвр. Три. Два. Один…

В зеркале кокпита полыхнули отблески сигнальных огней. Тащить за собой ведомых через непроглядную кашу в районе цели только на основе родового чутья не собирался никто.

Примитивная модернизация себя оправдала – ведомые держались в строю отряда как приклеенные. Возможно, яркое пламя химических сигнальных горелок и заметят снизу, но это уже не имело никакого значения.

– Розовый лидер, атакую! – Газель решилась. Обороты двигателя послушно упали. Решётки воздушных тормозов поднялись над крыльями. Самолёт дрогнул и сквозь непроглядную молочную кашу пошёл вниз, к пока ещё неразличимой стальной громаде.

Из мутного варева нелётной погоды угрюмое серое море и стальная туша посреди него буквально выпрыгнули. Две башни на корме, в носу две, а не «предположительно три», как сообщил штаб в шифровке, заломленные назад трубы, хорошо заметные кран-балки гидропланов по бокам от промежуточной надстройки… Туман висел над кораблём так низко, что верхушки мачт в нём попросту терялись.

– Это он! – выкрикнул кто-то в эфире. – Узлов двадцать идёт!

– Даже не стреляет, – злорадно сказала Газель Стиллман.

Если на палубе цели какое-то движение и началось, в боевую готовность оно превращаться не спешило. Зенитки молчали. Вспыхнул и тут же погас сигнальный фонарь. Корабль оказался действительно удивительно компактным. Вроде бы и батарея на четыре башни, и ангары для гидропланов, но хищно вытянутая стальная громада упрямо не воспринималась как суперлинкор на десятки тысяч ластов корабельной стали и брони. На крейсерском ходу все они медленно, плавно и обречённо шли в последний свой противоторпедный манёвр.

Слишком медленно.

Слишком медленно и слишком поздно.

– Красный лидер, торпеды сброшены! – Самолёты скользили над водой на малой высоте.

– Синий лидер! Торпеды сброшены!

Над водой промелькнули характерного вида продолговатые цилиндры с нелепыми деревянными коробками стабилизаторов и серыми лентами тормозных парашютиков. Капоты самолётов полыхнули огнём из выхлопных труб.

Экипажи торопились увести машины за дальность поражения зениток противника. Те молчали – атака оказалась слишком внезапной. Самолёты тоже не стреляли – в такой плохой видимости любой промах мог оказаться фатальным.

– Контакт! – выкрикнул кто-то из бортстрелков. – Есть поражение!

Пенная дорожка торпеды уткнулась в силуэт врага.