– Что мне им сказать? – Церес Формайл замерла в ожидании.
– Замеченная лодка потоплена, – отрезала Газель Стиллман. – Потерь нет. Возвращаемся.
Глава 18
– Плохой день, – сказал он. – Может быть, результат был бы другим, если бы мы стреляли из пушки. Я не могу винить персонал базы или наших людей. Эти торпеды изготавливают… – Он назвал две фирмы, известные своими бытовыми приборами. – Что тут поделаешь.
На светло-голубой поверхности штурманской карты черный пунктир, обрывающийся крестиком в круге, выглядел обыденно. Просто курсовая прокладка, одна из множества. Просто еще одна имперская подводная лодка пропустила уже третье окно связи. А значит, с вероятностью процентов девяносто уже лежит на дне океана вместе с экипажем.
Фон Хартманн попытался вспомнить лицо её командира – не смог. Они виделись всего раз, на совещании у адмирала. Тогда предполагалось, что у них будут две или даже три недели для сколачивания тактической группы. В которой теперь, когда подводный авианосец ушёл на ремонт, а молчание ещё одной субмарины затянулось, остались всего три подводные лодки.
– Сколько еще они могли пройти с последнего сеанса?
– Если шли под хоботом, то пятьдесят миль. В надводном положении – семьдесят. – Верзохина говорила тише обычного и старалась при этом не смотреть в лицо Ярославу. – Но я думаю, не больше тридцати. Квадрат АП-75 или АР-75.
– Почему?
– Длина светового дня. В сумерках подводную лодку сложнее обнаружить с воздуха. Да и в темноте… у новых лодок бурун менее заметный.
«Это если считать, что их накрыли самолеты, причем визуально», – подумал фрегат-капитан. Вслух он говорить ничего не стал. И так понятно, что есть уйма вариантов, многие из которых даже не относятся к противнику. И в мирное время подводные лодки уходили на глубину – и не возвращались на поверхность. Море людей не любит, оно их всего лишь терпит. До поры.
Ярослав еще раз посмотрел на карту. Перечисленные Верзохиной квадраты были южнее их нынешнего позиционного района, в нижней трети «слоновой тропы» – участка океана, где сходились в тугой жгут нити маршрутов от побережья Конфедерации к архипелагу. Но ураган разбросал их тактическую группу…
…И не только её.
АР-75, АР-75…
Фон Хартманн отошёл от навигаторской выгородки, погладил нагло развалившегося на пуфике Завхоза – кот дёрнул ухом, но сделать вид, что проснулся, не соизволил – и прошёл во второй отсек. Как обычно, дверь в радиорубку, в нарушение всех и всяческих правил и уставов, была приоткрыта. Как обычно же, в щель просачивался сухой и теплый воздух: в рамках борьбы с плесенью и ржавчиной «госпожи эфирных волн» соорудили осушитель воздуха – с запахом свежих булочек, озона и канифоли.
– Командир?
Вахтенная радистка отложила дымящийся паяльник и поправила сползшие на нос очки. Её напарница что-то пискнула сквозь сон, сбросила с лица косичку и перевернулась носом к переборке.
– Надо что-то передать? Я как раз собралась выходной контур немного подпаять, но если надо…
– Во-первых, надо докладывать на вахту, что рация неработоспособна, – шепотом, чтобы не разбудить спящую, произнес фрегат-капитан.