– Зато оно искреннее, любимая!

Как же она скучала по его шаловливо-серьезной усмешке, с которой он сейчас наклонился к ней и произнес:

– Да, я люблю тебя.

– О, Саймон, – выдохнула она, а он накрыл ее губы долгим и страстным поцелуем.

Прервав его наконец, они обернулись к братьям: как, они еще здесь?

Энтони продолжал с интересом изучать потолок в холле. Бенедикт увлекся созерцанием своих ногтей. И лишь Колин, открыв рот, взирал на пару голубков.

– Что-то еще? – с нескрываемым удивлением спросил Саймон, не выпуская Дафну из объятий.

На этот раз никто не нашелся с ответом.

– Проваливайте! – миролюбиво предложил герцог. – Приглашение вам пришлют отдельно.

– Правда, ступайте, – взмолилась Дафна.

– Они правы! – заключил Энтони и хлопнул Колина по плечу. – Нам здесь нечего делать, парни!

Саймон и Дафна уже поднимались по лестнице.

Однако прежде, чем они достигли второго пролета лестницы, и раньше, чем братья открыли входную дверь, эту самую дверь толкнули с противоположной стороны, и в проеме появилась женщина: не слишком молодая, но еще сохранившая изящество и гибкость.

– Мама! – вскрикнула Дафна.

Но леди Вайолет Бриджертон посмотрела на сыновей и воскликнула:

– Так я и думала! Из всех упрямых, тупоголовых, настырных молодых людей вы…

Окончания фразы Дафне не суждено было услышать – его заглушил веселый смех Саймона.

– Но мы опасались, что он сделает ее несчастной… – попытался оправдаться Бенедикт. – И наш долг…

– Ваш долг, – решительно заявила мать, – уважать выбор сестры и предоставить ей возможность без посторонней помощи решать свои проблемы… Тем более, – добавила она, бросив взгляд в сторону лестницы, – именно этим она и занимается.

– Но это как раз потому, – вмешался Энтони, – что мы вовремя…