– Какого черта ты отправилась в парк одна? И зачем пустила лошадь галопом по такой дороге? Между деревьями? – Он перевел дыхание и произнес уже значительно тише: – И вообще, во имя всех святых, зачем ты села на лошадь, когда тебе…

– Всего лишь хотела прогуляться, – ответила она беззаботно, и он снова сорвался:

– Ты хоть подумала о нашем ребенке, любезная? Или матушка тебе не втолковала, что во время беременности…

– Саймон… – прервала она его слабым голосом.

– Не Саймон, а ты должна знать, как следует себя вести в твоем положении!

– Не могу понять твоего смятения! – промолвила она. – Ты же не хотел ребенка.

– Это верно, – согласился герцог. – Но уж коли он зачат, я не позволю тебе убить его.

– Нет причин для беспокойства, – проговорила она, кусая губы. – Мое чрево пусто.

– Как?.. Да объясни же ты, что произошло!

Дафна отвела глаза.

– Оказалось, что… Я только на днях поняла…

– Говори яснее!

– Чего уж яснее? Беременность оказалась ложной.

– Ты… – Он снова задохнулся, сам не понимая от чего: от ярости, от беспокойства, от разочарования. – Ты солгала мне в своей записке?

– Нет! – Она приподнялась с земли и села. – Нет, я никогда и ни в чем тебе не лгала! Клянусь! Я думала… была уверена, что это произошло. Но… – Ее глаза наполнились слезами, Дафна подавила рыдания и, подтянув колени, уткнулась в них лицом.

В таком отчаянии Саймон не видел ее никогда. Он беспомощно смотрел на жалкую фигурку и чувствовал, что вольно или невольно стал виновником ее горя.

– Что же случилось, Дафф? – тихо спросил он.

Она подняла голову.

– Не знаю… Быть может, я так… так безумно хотела этого, что приняла желаемое за действительное. И я была так счастлива… – Она снова подавила рвущиеся рыдания. – А недавно… я убедилась в обратном…

Он погладил ее волосы.