— Короче говоря, какое дело, узнав об этом, я направил сюда на всякий случай ПМГ, — продолжил седой. — Понимаете, думаю, вдруг кто-то что-то здесь заметил или там еще что-то… Ну сами понимаете. А тут наши ребята спрашивают и чуть ли первый же грибник, у которого они спросили, говорит, что вроде бы слышал, как в лесу что-то грохнуло, а потом ему показалось, что там вроде как вспышка была… Мне из ПМГ как об этом доложили, я и думаю: хрен его знает, простите, кто его знает, может и в самом деле не так все просто… И девчонка эта…
Да сможешь ты, старый перец, говорить ясно?
— И вы?.. — поторопил Жерар собеседника.
Седой потянул Моисеева в лес.
— Короче говоря, мы тут все прочесали. И нашли труп неизвестной девушки.
Жерар об этом уже знал из доклада.
— А мужчина?
— В том-то и дело, что труп мужчины мы обнаружили в километре отсюда, глубже в лес, — похоже, не было в мире силы, которая смогла бы заставить седого ускорить свое повествование. — Я не знаю, имеет он отношение, понимаете, ко всему этому… Он, похоже, сначала был ранен, потом его, понимаете какое дело, скорее всего, как я думаю, вытащили из оврага и добили. И гильз стреляных там вокруг очень много. Гильз разных, в смысле от разного оружия… Такое дело, понимаете, ощущение, что этот, которого сначала ранили, а потом добили, вроде бы он сначала не то прятался, не то убегал, а за ним погнались и он отстреливался… В общем, хрен его знает, простите за выражение… Там сейчас разбираются, потом подробнее вам, так сказать, все обскажут… А второй труп вот он, тут.
Девушка лежала под деревом. По ней уже вовсю сновали муравьи, какие-то другие насекомые… Это как-то жутко, противоестественно, когда человек лежит, а по нему снуют всякие "лесные санитары", безбоязненно залезают в рот и в нос, а человек на это никак не реагирует… А девушка была хороша, это было видно, даже несмотря на ужас и боль, навечно застывшие на ее лице, несмотря на перепачканные лесной прелью руки, которыми она пыталась зажать рану на груди, вокруг которой застывала уже успевшая частично побуреть кровь, несмотря на бесстыдно распахнутый на груди халат, на разметавшиеся неприбранные белокурые волосы с запутавшимися в них хвоей и листьями…
— О ней тоже пока ничего не известно, — продолжал седой милиционер. — Она точно не из нашего района, а откуда приехала… В общем, какое дело, будем разбираться… Гильзу, которой ее добили, мы уже нашли… В смысле, гильзу от пули… В смысле гильзу от патрона…
— Добили? — прервал, встрепенувшись, Жерар. — Так она уже была ранена?
— Ага, — подтвердил Андрей Васильевич. — Я так понял, что она была ранена еще в машине… Но это все предварительно… Она на машине убегала от кого-то, по ней палили из автоматов, она получила ранение и потому влетела в эту яму, а потом, понимаете, какое дело, попыталась бежать, а ее догнали и вот…
Догоняли… И ее тоже догоняли… Как того мужчину. И ведь изнасилованную девушку тоже где-то тут, поблизости, нашли…
Ясно, тут произошло что-то более серьезное, чем простая бытовая ссора. И в то же время ясно, что тут просто так, с кондачка, не разберешься.
— Ясно, — вслух повторил Жерар. — Значит, она пыталась от кого-то бежать, возможно, вместе с той девушкой, у которой крыша поехала… А куда эта дорога ведет?
Ответить седой не успел. Он только тяжело вздохнул — потому что уже представлял, сколько проблем и хлопот сулит ему это происшествие…
И в этот помент запищала его рация. Андрей Васильевич вытащил ее из кармана, поднес к уху.
— Извините… — буркнул он Моисееву. — Да, слушаю.
Сообщение оказалось коротким, всего в несколько слов. Однако оно сразило слушавшего. Седой побледнел, глаза его полезли из орбит.
— Что?!. Мы выезжаем!..