— И я хотел бы узнать, — продолжал Люциус, — к чему привела вас наша… разлука.

Реснички девушки удивленно взметнулись ввысь.

— Пришли полюбоваться на разбитое вами сердце? — с недоброй искоркой спросила она.

— Нет, — спокойно поправил архидьякон, — сообщить о сердце разбитом вами.

С этими словами он протянул Жанне письмо Кристофера, но пока что предназначенное не ей, а другое — адресованное ему самому.

— Не от вас ли несчастный узнал о… — Люциус не смог произнести: «о ваших чувствах ко мне», и, просто указав пальцем на письмо в руках Жанны, закончил: — …об этом?

Девушка тем временем скоро пробежалась взглядом по строчкам одного из последних посланий Кристофера.

— Ну да, от меня, — закончив чтение, подняла она глаза на архидьякона, и, пожав плечиками, добавила: — но я поступила ровно так же, как и вы — просто открыла ему правду.

Люциус закусил губу: слова Жанны были более чем справедливы, но ее бесчувственность поражала.

— Неужели вам абсолютно безразличен, тот, кто вас так любит, — не веря в то, что женщина может быть столь холодна, поинтересовался архидьякон; и тут же с грустью поправился: — точнее — любил.

— Я, кажется, уже говорила, — равнодушно заметила Жанна, — мне нет дела до тех, кто любит меня, если это не те, кого люблю я. А он, — она махнула исписанным рукою Кристофера листком, — оказался еще и слабым.

— Слабым? — переспросил Люциус. — Он поступил во флот, он отправился на войну, он пошел смерти навстречу!.. и все это от несчастной любви… Нет, он не слабый — он просто… романтик.

Жанна расхохоталась.

— Романтик…, — хмыкнула она. — Пусть так, но он добровольно расстался с жизнью: он спасовал перед неудачей и… уступил сопернику.

— Я не был ему соперником! — гневно прорычал архидьякон. — Вы это знаете, я это знаю!.. И он это знал…

Последние слова священник сопроводил указанием на одно из предложений в самом конце письма Кристофера: «С надеждой на то, что вы разделите с ней счастье, на которое когда-то мог рассчитывать и я».

— Вот разница между вами! — продолжал негодовать Люциус. — Вы бы написали: «видеть и знать что она счастлива с другим — выше моих сил», или что-либо подобное, но, так или иначе, подумали бы лишь о себе.

— А разве ваш друг епископ не сказал, будто бы любовь должна быть эгоистичной? — резко огрызнулась Жанна.

Люциус осекся: кроме его самого, припомнить эту фразу епископа мог только…

— Мортимер!? — мрачно усмехнулся собственной догадке священник, а девушка только подтвердила ее правильность, в осознании своей несдержанности и совершённой оплошности, потупив глаза. — Хм, я предполагал, что эта трагедия не обошлась без его участия.