Кто-то одетый в футболку с кучей портретов Франсуа Сагата[115] и отрезанными рукавами пробирается сквозь толпу; судя по его целенаправленному движению, это кто-то из организаторов. Я нахожусь на первом ратушном собрании для секс-работников, которое проходит в Куинсе, Нью-Йорк, с участием Сураджа Патела — кандидата от демократов, баллотирующегося в Конгресс.
Прошлой ночью у меня начались месячные, поэтому сижу вся скрючившись, чтобы живот не так болел. Но никакой ПМС не мог бы заставить меня пропустить это мероприятие. Впрочем, надеюсь, мое безрецептурное обезболивающее скоро подействует — очень хочется не упустить ничего из дискуссии.
Во время вступительной части, в которой участвуют активисты, выступающие за права секс-работников, адвокаты и волонтеры, Сейэнн Дорошоу[116] напоминает, что нам важно стоять друг за друга, поддерживать связь и быть в курсе того, что все делают. Раздаются аплодисменты — пока что самые громкие. По сути, мы голосуем руками.
Сурадж заводит речь о том, как снизить риски и вред в нашей профессии, Лорелей Ли, очаровательная блондинка, сидящая рядом со мной на диване, подается вперед. Полагаю, всем собравшимся интересно, что по этому поводу думает политик. ПМС мешает мне все запомнить, и я еще не начала ничего толком записывать, но, судя по хлопкам, услышанное всем нравится.
Кто-то спрашивает Сураджа, каким образом он собирается покончить со стигмой вокруг секс- работы и людей, которые ей занимаются, — он упоминал это чуть раньше. Он отвечает, что намерен прислушиваться к мнению сообщества и доносить его до широкой аудитории и законодателей. Говорит, что, самые серьезные проблемы — это массовые аресты и тяжелые финансовые условия. Если с ними покончить, то и возможностей для эксплуатации в секс-работе станет куда меньше. Сурадж подчеркивает, что мероприятия, подобные этому собранию, — это возможность сдвинусь ситуацию с мертвой точки, быть услышанными по настоящему.
Ему задают вопрос о секс-работе и инвалидности. Сурадж, самокритично признает, что не додумался включить эту тему в повестку дня, и обобщает, что каждый должен иметь право на охрану здоровья и медицинскую помощь.
Кто-то из оргкомитета сообщества напоминает Сураджу, что тот, нравится ему это или нет, олицетворяет движение против FOSTA[117], раздаются смешки.
Кто-то спрашивает, что Сурадж собирается делать, ести проиграет. Будет ли он по-прежнему вступаться за наши права? Тот шутит, что продолжит за них бороться, но сначала возьмет отпуск на месяц.
Но потом отвечает всерьез. Что попытается понять, какие ошибки допустил, и соберется с новыми силами. Что ему лишь слегка за тридцать и он не собирается сдаваться: «Я буду рядом с вами до победного конца, обещаю».
Встает Лорелей. Она выражает надежду, что Сурадж и правда продолжит прислушиваться к сообществу и учиться у него. Она, не скупясь на слова, объясняет, какие важные вещи он делает, — но добавляет, что этого недостаточно. Понизить наказание за занятие проституцией до штрафа — все еще не декриминализация. Нужны более решительные меры.
Лорелей говорит, что защищать права тех, кто доволен секс-работой, — лишь поддела, что это популизм. Многие из нас, кто давно работает, повидали всякое и порой ненавидели то, чем и в каких условиях им приходится заниматься. Она считает, что он должен защищать всех, в том числе и людей, которым не нравится эта работа — в целом или на данный момент. Даже если это непросто.
Самое многообещающее, что он находит сказать в ответ, это что вопрос декриминализации и правда очень важный и он готов продолжать прислушиваться к сообществу и формировать свое мнение на этот счет.
На этом мероприятие подходит к концу.
На выходе Сурадж говорит мне: спасибо, что пришла; я отвечаю, что вполне довольна тем, что сегодня услышала. «Почему только «вполне»?» — спрашивает активистка, стоящая позади меня. «Я бы хотела более конкретною ответа на вопрос о декриминализации. Я предполагаю, по каким политическим причинам он от него уходит, но лично меня не устраивает, что этот процесс идет слишком медленно», — парирую я. Она говорит, что мне следует объяснить это Сураджу. Я улыбаюсь: «Он в курсе».
Осторожно: Рождество.
7 января 2018
В Рождество по григорианскому календарю у меня начались месячные, слава святой Параскеве, покровительнице женщин.
За три дня до этого я проснулась в отличном самочувствии, но после полудня внезапно расклеилась и начала психовать. Я даже написала об этом сообщение другу, так что у меня есть точная временная отметка. На следующий день я узнала, что в Черногории в этот момент случилось землетрясение такой силы и на таком расстоянии, что его могла почувствовать я и любое млекопитающее небольшого размера.
Когда я в Лос-Анджелесе, я знаю, что если внутри все вдруг начинает трястись, нужно просто проверить сайт Информационного центра землетрясений при Калифорнийском технологическом институте. Особенно если никто кроме меня этого не почувствовал. Мой внутренний датчик землетрясений никогда не ошибается. Но на Балканах мне даже не пришло в голову это проверить, да я бы и не знала как. О том землетрясении мне рассказала соседка друга, и я испытала такое облегчение, что у меня подкосились ноги и я буквально упала на колени.
Соседка тоже его заметила; она сказала, что мы, видимо обе чувствительные, как кошки. Похоже на правду. Потом она рассказала, что у нее много друзей-мусульман, а я — как ездила в Стамбул и сотни мужчин начали присылать мне в личные сообщения фото котов. Это было так трогательно по сравнению с плохо снятыми дикпиками и призывами «давай трахатся», которые я обычно получаю от придурков всех национальностей и вероисповеданий.