Финансовые проблемы и первые манипуляции с монетой 

После вступления на трон Филипп также столкнулся с серьезными бюджетными проблемами, которые ограничивали его возможности дипломатического или, тем более, военного вмешательства в дела Европы. Во второй половине XIII века функционирование феодальной монархии достигло своего предела, особенно в финансовой сфере, где была пройдена точка невозврата. Система, сложившаяся в рамках почти самодостаточной экономики, основанной на натуральных отчислениях, труде и услугах, в которой преобладали отношения между людьми, уже не соответствовала потребностям национальной монархии, которой приходилось вести широкомасштабную дипломатию, содержать все более многочисленную администрацию, управлять расходами на гарнизоны, строить и содержать здания. Все это было дорого и требовало все больше и больше денег даже в мирное время. Тем не менее, король должен был "жить за свой счет", за счет доходов только своего домена, к которым добавлялись несколько эпизодических повинностей его вассалов: повинности quint et requint (          ), lods et ventes (налог, взимавшийся сеньором при переходе имущества от одного его ленника к другому) при наследовании и сделках. В первые годы правления Филиппа IV все это приносило доход около 500.000 турских ливров, в то время как расходы только на дипломатию — подарки, взятки, ренту и покупку союзов — измерялись сотнями тысяч ливров, а расходы только на королевский двор — одежду, еду и жалованье — составляли 100.000 или 200.000 ливров в год. Малейшее путешествие — а мы знаем, что Филипп IV не любил сидеть на месте — влекло за собой значительные расходы, и каждая свеча была на счету.

Серия королевских счетов, опубликованных Робером Фотье и Франсуа Майяром, показывает, например, что в 1289 году доходы казначейства составили 595.318 парижских ливров (он был дешевле турского ливра), а расходы — 681.528 парижских ливров; дефицит — 86.210 ливров, то есть 14 % бюджета. Западный мир неизбежно вступил в монетарную экономику. Деньги — это не только сухожилия войны, это кровь, орошающая вены зарождающегося государства. Нравилось это кому-то или нет, но без драгоценных металлов государство было обречено на смерть.

Королевская казна, т. е. хранилища с деньгами, была помещена в самое безопасное место в Париже — крепость Тампль, охраняемую воинами-монахами тамплиерами. Казначей Тампля, получавший за это 600 парижских ливров в год, вел счета, принимал вклады, производил платежи… и давал взаймы королю: в 1286 году Филипп IV задолжал тамплиерам 101.845 парижских ливров, тогда как доход за тот год составил 604.941 ливр.

Необходимо было найти другие источники дохода, и деньги приходилось брать оттуда, где их можно было найти: у итальянских ломбардских банкиров, у еврейских ростовщиков, из богатств накопленных духовенством. Для итальянцев и евреев все было просто: их не любили жители, считали беспринципными спекулянтами, а евреев — врагами истинной веры. Ломбардцы были арестованы, а их товары конфискованы в 1292 году, что принесло около 250.000 турских ливров. Однако важно было не убить курицу, несущую золотые яйца. Вот почему было предпочтительнее занять у них деньги, чем ограбить их, что было более или менее одно и то же, потому что король редко возвращал долги, и если банкиры хотели сохранить смутную надежду на возвращение своих денег, они должны были продолжать выдавать кредиты.

С евреями церемонились гораздо меньше. Их присутствие было терпимым, потому что они были практически единственными, кто мог практиковать процентное кредитование, которое было запрещено христианам, и экономика не могла функционировать без этой практики. Это было быстро осознано, когда в 1254 году Людовик Святой попытался заставить их заниматься законной торговлей и отказаться от ростовщичества. Филипп III тщетно повторял эту меру в 1270 году, как и Эдуард в Англии в 1285 году, как мы уже говорили. Но давайте посмотрим правде в глаза: еврейский ростовщик был незаменим. Более того, от них можно было получить много ресурсов: налог на евреев мог принести 215.000 ливров во Франции. Ордонанс 1283 года требовал от них носить отличительный знак, который они должны были купить и демонстрировать, например, налоговую марку или виньетку. На евреев было наложено множество штрафов: за хранение талмуда, за наличие слуги-христианина, за ремонт кладбища, за слишком громкое пение…

Все евреи, проживающие в королевских владениях, подлежали обрезанию по собственному желанию. Во второй половине XIII века королевская власть постепенно ввела новое правило: король владел всеми евреями в королевстве, даже теми, кто жил в вотчинах его вассалов. Каждый еврей считался "королевским евреем", и поэтому все его имущество находилось во власти государя, который также мог облагать его налогами по своему усмотрению. Вассалы протестовали, пытались сопротивляться, но новое правило было неумолимо введено Филиппом IV, который также рассматривал его как средство вмешательства в дела своих вассалов.

С самого начала своего правления Филипп рассматривал евреев прежде всего как дополнительный источник дохода. В 1285 и 1288 годах он напомнил им об обязанности носить красный плащ под страхом штрафа. В 1291 году он приказал изгнать евреев из небольших городов и перегруппировать их в крупных городах, где за ними было легче следить. В 1285 году евреи Шампани должны были выплатить дарственную в размере 25.000 ливров. Самым значительным налогом был размер налога на евреев, который составлял более 100.000 турских ливров в год. В 1288 году король попросил своих бальи и сенешалей проверить платежи и взыскать недоимки. Имущество евреев, осужденных королевским правосудием, было конфисковано, как и имущество тринадцати евреев обвиняемых в ритуальном убийстве в Труа в 1288 году. Однако если предполагаемое преступление было слишком ужасным, имущество уничтожалось, как, например, имущество парижского еврея, который в 1290 году был обвинен в том, что завладел освященным сосудом при посредничестве молодой христианки, которую он соблазнил. Говорили, что он положил гостию хозяина дома, в котором проживал, в суп, проткнул ее, отчего пошла кровь, а затем уничтожил. Хозяин дома избежал ответственности, но еврей был сожжен вместе со своим имуществом. Это miracle des Billettes (обвинение в осквернении) способствовало разжиганию вражды народа к евреям, но не это интересовало Филиппа IV, который в данный момент рассматривал их прежде всего как собственников, которых можно эксплуатировать.

Хороший еврей — это не сгоревший и не разорившийся еврей, а богатый еврей, которого можно обложить налогом по своему усмотрению. Бедные евреи были бесполезны; их можно было бы изгнать. 10 июля 1291 года Филипп IV приказал сенешалю Каркассона изгнать евреев из сенешальства: они прибыли туда из Англии, откуда их изгнал Эдуард, и у них не было никакой собственности. Они были не пригодны для использования. Был даже способ заработать на изгнании евреев, заставив христиан платить за оказанную услугу: вы избавляетесь от опасного присутствия евреев в обмен на налог за эту акцию общественного оздоровления. Эта блестящая идея пришла в голову в 1289 году Карлу II Хромому, королю Неаполя. Филипп IV последовал за ним в 1291 году в Пуату и Сентонже, это принесло ему 27.000 и 32.778 ливров соответственно. Другие частичные изгнания произошли в Сен-Пьер-сюр-Див в 1290 году и в Сен-Пэр в Котантене в 1291 году. Не было никаких религиозных или антисемитских мотивов. Король был просто вынужден скрести по дну бочки.

То же самое относится к займам и принудительным пожертвованиям городской буржуазии, которые могли принести несколько сотен тысяч ливров, а также к церкви, которая была очень богата и регулярно облагалась налогами, о которых мы уже упоминали.

Однако главным новшеством царствования, тем, что будет способствовать дурной репутации короля, являлась практика денежных манипуляций: не следует довольствоваться тем, что берешь деньги у других, а следует делать их самому, используя свою власть. Основная идея заключалась в том, что деньги — это валюта короля, чей знак изображен на каждой монете и гарантировал ее стоимость; поэтому суверен имел право за услуги, которые он оказывает обществу, получать процент от чеканки и устанавливать стоимость монет в соответствии с общими интересами и, прежде всего, своими собственными. Даже Папа Римский был согласен с этим. Согласно Иннокентию IV, "если у государя есть неотложные нужды, он может взять часть доходов от чеканки монеты, чтобы она стоила меньше своей материальной стоимости […]". Действительно, монета получает дополнительную ценность, потому что она является частью юрисдикции короля, его власти и его персоны. Один из любимых отрывков в Евангелиях для правителей — это когда Иисус говорит фарисеям: "Отдавайте кесарю кесарево".

Есть много способов манипуляции с монетами: переплавить монеты, чтобы сделать новые, содержащие больше или меньше драгоценного металла; сохранить те же монеты, но постановить, что их номинал будет больше или меньше; начеканить больше или меньше монет из того же веса металла; комбинировать эти процессы; играть с соотношением золота и серебра, поскольку биметаллизм монет был восстановлен после Людовика Святого. Последний также являлся эталоном в этой области, с памятью о его "хороших деньгах". Очень рано Филипп IV осознал потенциальные возможности этих манипуляций для увеличения своей покупательной способности. Но манипуляции с деньгами — это опасная игра, которая несет большие риски, если ею занимаются дилетанты, не владеющие всеми последствиями этих сложных механизмов. Филипп IV знал об этом. Он был способным учеником, и его первые решения в этой области были благоразумными. Манипулирование деньгами могло бы облегчить положение казначейства, если бы он действовал умеренно.

Он сделал это в 1290 году, проведя двойную девальвацию, первую со времен Людовика Святого. Стоимость серебряной монеты, известной как "турский грош", которая весила 4,219 грамма чистого серебра, была повышена с 12 до 13 денье. Покупательная способность тех, кто им владел, увеличилась на 8,3 %, и на столько же сократились долги, что было особенно выгодно королю, самому задолжавшему человеку в королевстве. Марка чистого серебра (244,7529 грамма) была повышена с 54 до 55 су и 6 денье. Одна марка был разделена на 58 турских грошей. В то же время золотая монета, "королевская" золотая монета (24 карата) с изображением величественного короля, была уменьшена в весе: из каждой парижской марки весом 245 граммов изготавливалось 70 штук, то есть монеты весили 3,496 грамма вместо прежних 4,196 грамма, а их номинальная стоимость оставалась 10 су: при той же номинальной стоимости драгоценного металла в ней было на 16 % меньше. Благодаря этой операции Филипп IV экономил золото, что позволяет ему чеканить дополнительные монеты, получить процент от права чеканки, увеличить денежную массу в обращении и, таким образом, средства платежа. Это был успех. Но не следовало злоупотреблять этим процессом.

На данный момент он освободился от арагонских и сицилийских проблем, прочно сидел на троне, престолонаследие было обеспечено, в королевстве был мир, никто не оспаривал его власть. Он был главой эффективного правительства состоящего из компетентных юристов. Зарекомендовав себя как очень серьезный партнер во внешних делах, предусмотрительный и внимательный, особенно в отношении своего английского вассала, и незаменимый союзник Святого Престола, Филипп IV в конце 1291 года, будучи уже двадцати трех лет от роду, мог приступить к своим личным делам. Именно с 1292 года Филипп Красивый по-настоящему стал самим собой.

III.

Создание нового порядка

(1292–1294)