Введение

Филипп IV, благодаря своему прозвищу, является одним из редких средневековых правителей, которые все еще смутно сохранились в коллективной памяти французов. Во многом благодаря тамплиерам, а также нескольким анекдотам, которые уже давно играют роль вспомогательных средств для запоминания: Папа, которого Гийом де Ногаре ударил в Ананьи, эффектный арест тамплиеров, скандальные признания в суде, сожжение Жака де Моле, и так называемое проклятие Папы и династии, прелюбодейные похождения королевских невесток в Нельской башне и ужасное наказание их любовников, не говоря уже о производстве «порченых денег», изгнании евреев, роли ломбардских банкиров с красочными именами Бише и Муше. Этого было достаточно для написания романа, что и сделал Морис Дрюон в 1970 году, выпустив серию книг Les Rois maudits (Проклятые короли), успех которой во многом способствовал распространению образа Железного короля (так называется первый том этой эпопеи).

Но, исторические романы, особенно когда они становятся популярными, зачастую создают в умах читателей путаницу, распространяют чистые фантазии автора, замаскированные под исторические истины. Такое смешение жанров нездорово, поскольку читатель чаще всего не в состоянии отличить истинное от ложного. Александр Дюма — это беда для историка, и его последователи так же вредны. Ведь они мутят воду, искажают факты и распространяют ложные сведения.

Случай Филиппа Красивого действительно подходит для такого рода случая, поскольку этот король был загадкой даже для своих современников: «Он не человек и не зверь, он статуя, […] он умеет только смотреть на людей, ничего не говоря». Это замечание сделал Бернар Саиссе, противник короля, и вся репутация Филиппа Красивого была построена на этом лаконичном заявлении. Филипп Красивый — это Сфинкс, молчаливая фигура с ледяным взглядом, непримиримый правитель, ведущий смертельную борьбу с Папой и тамплиерами. Филипп Красивый — это лицо, прекрасное лицо, портрета которого, кстати, у нас нет. Но что стоит за этим поверхностным отношением? Для некоторых молчание «железного короля» — это молчание оцепенения, молчание человека, неспособного выразить себя, принять решение, и который наблюдает за своим правлением как зритель, своего рода марионетка, которой манипулируют его советники, Пьер Флот, Гийом де Ногаре, Ангерран де Мариньи, если перечислять только главных из них. Для других это молчание — сознательная позиция государя, который осознает свою роль священного государя, который должен держать дистанцию, показывать своим бесстрастием почти сверхчеловеческий характер своей миссии, и который является бесспорным повелителем всех своих подданных.

Поскольку Филипп Красивый ничего не говорит, вместо него можно сказать все, что угодно. Грозный железный король или жалкая марионетка? Даже историки расходятся во мнениях. Все акты царствования написаны от имени короля в официальным канцелярским языком. Но что скрывается за ним? Являются ли решения, принятые от имени «Филиппа, милостью Божьей, короля Франции», действительно решениями короля, или решениями его советников, или смесью того и другого? Когда мы пересказываем события, нам хочется сказать: «Король приказал то-то и то-то», поскольку он олицетворяет власть. Но соответствует ли это действительности?

Источники по истории царствования относительно многочисленны.  С одной стороны сохранилось множество официальных актов: ордонансы, протоколы, договоры и постановления позволяют достаточно точно проследить ход событий. С другой стороны, документы, касающиеся личности государя, редки и немногословны. Есть несколько лаконичных хроник, которые очень сухо перечисляют ключевые события каждого года, например, хроника Гийома де Нанжи или очень официальная Grandes Chroniques de France (Большие французские хроники); несколько стихотворных произведений, которым не хватает точности и беспристрастности, например, Chronique métrique (Метрическая хроника) Жоффруа Парижского; и несколько писем арагонских послов. У Филиппа Красивого не было своего Эйнхарда, своего Жуанвиля или своего Коммина, и поэтому он остается загадочной фигурой на фоне очень насыщенного событиями царствования. Это одна из причин, почему существует сравнительно мало его биографий. Его правление породило множество замечательных исследований, в основном в области институциональной истории, Роберта Фотье, Фердинанда Лота и Шарля-Виктора Ланглуа, если упомянуть только великих историков-классиков. Но биографический аспект изучен гораздо меньше. Для такого молчаливого персонажа воображение авторов имеет прискорбную тенденцию к неточности и созданию произведений, больше похожих на романтизированную историю, например работы герцога Антуана де Леви-Мирпуа (1961), Жоржа Бордонова (1985) и некоторых других. Последние исторически серьезные биографии появились более тридцати лет назад: биография Жана Фавье (1978) стала важной вехой, как и биография американца Джозефа Риза Страйера (1980), возможно, лучшая, но малоизвестная во Франции, поскольку не была переведена на французский: The Reign of Philip the Fair (Царствование Филиппа Красивого). Но от Эдгара Бутарика (La France sous Philippe le Bel, 1861) до Доминика Пуареля (Philippe le Bel, 1999) биографии Филиппа IV можно пересчитать по пальцам. Тем не менее, как показывают названия некоторых из них, это скорее исследования царствования, чем настоящие биографии.

Если мы предпринимаем новую попытку, спустя семьсот лет после смерти этого государя (1314 г.), то это потому, что со времен выдающихся трудов Жана Фавье и Джозефа Риза Страйера специализированные исследования выявили новые материалы и факты, которые ранее были малоизвестны, и пролили иной свет на некоторые эпизоды, что позволяет исправить ошибки и неточности, допущенные в этих двух книгах. Особо следует упомянуть публикацию Жаном Косте (1995) актов суда над Бонифацием VIII (Boniface VIII en procès), эрудированный труд, разумно использованный Агостино Паравичини Бальяни (Boniface VIII, un pape hérétique? 2003); а также работу Селин Баласс (Céline Balasse) 1306: l"expulsion des juifs du royaume de France (2008), и публикацию на английском языке работы конгрессов 2007 года, собравших в университетах Лидса и Мичигана лучших специалистов мира по делу тамплиеров, под названием The Debate on the Trial of the Templars (1307–1314) (Дебаты о суде над тамплиерами (1307–1314) (2010).

Тем не менее, вопрос остается открытым: история царствования или биография Филиппа Красивого? Учитывая ограничения документации, о которых мы только что упоминали, очевидно, что биография в строгом смысле этого слова невозможна. Только романисты могут претендовать на то, чтобы рассказать о жизни этого короля, потому что они имеют право на художественный вымысел. Историк может только рассказать историю правления, изложить факты и попытаться их объяснить, потому что человек, которым был Филипп, всегда ускользает от нас, в отсутствие адекватных источников. Однако представляется возможным приблизиться если не к самой личности короля, то, по крайней мере, к эволюции его развития, его непосредственного окружения, но при условии, что мы примем хронологический порядок изложения. До сих пор, Филипп Красивый был исследован в вертикальных плоскостях: Филипп Красивый и Бонифаций VIII, Филипп Красивый и тамплиеры, Филипп Красивый и Эдуард I, Филипп Красивый и евреи, Филипп Красивый и финансовые манипуляции, Филипп Красивый и легисты. Такой способ препарирования персонажа по темам имеет преимущество ясности изложения, и он полностью оправдан для изучения различных рассматриваемых аспектов. Но само собой разумеется, что, разделяя таким образом центральную фигуру, невозможно приблизиться к тому, чем был этот человек. Мы можем лишь повторить здесь то, что написано во введении к нашей биографии Карла Великого: «Биография, в строгом смысле слова, может быть только хронологической. Жизнь разворачивается во времени, от начала до конца, постепенно обогащаясь в ритме событий, счастливых или несчастливых, и жизнь государя не выбивается из этого правила. Нарезка на вертикальные плоскости вносит искусственную четкость, которая не позволяет реконструировать жизнь человека. [Филиппу Красивому] приходилось решать множество проблем одновременно, и эту одновременность необходимо принимать во внимание, чтобы понять его реакции и решения».

Переплетение событий, естественно, делает изложение более сумбурным, даже запутанным, и в любом случае не может претендовать на то, чтобы передать все богатство жизни персонажа. Однако мы считаем, что хронологический подход остается наиболее логичным, пока повествование строится вокруг человека, чья жизнь следует течению времени. Филипп Красивый 1285 года в возрасте семнадцати лет не может быть тем же самым Филиппом Красивым 1314 года в возрасте сорока шести лет. Прослеживая последовательность событий в хронологическом порядке, мы можем, по крайней мере, понять эволюцию контекста, в котором он живет, а контекст обуславливает человека. Это один из способов подхода к его личности, и в данном случае единственно возможный.

Правление Филиппа Красивого находится на стыке тринадцатого и четырнадцатого веков: пятнадцать лет в первом, пятнадцать лет (или около того) во втором. В центре — празднование юбилейного 1300 года в Риме, поворотный момент, который имеет не только символическое значение. 1285–1314 годы стали концом «высокого средневековья» и началом эпохи катастроф. Время соборов и так называемого золотого века Людовика Святого сменилось Столетней войной, «Черной смертью» и голодом. Филипп Красивый находится между ними, его правление знаменует собой переходный период, своего рода первый «кризис европейского сознания». Филипп Красивый олицетворяет собой переход от феодальной к национальной монархии, что является непростой ролью. Это также одна из причин, почему он не был понят своими современниками и остается сегодня сложной, несколько загадочной фигурой.

I.

1285 год: семнадцатилетний король