Решающее влияние Эгидия Римского: De regimine principum (1279)

Но одна работа оказала на Филиппа очень значительное влияние: De regimine principum (О правлении государей), написанная специально для него августинским теологом Эгидием Римским около 1279–1280 годов. Будучи 11-12-летним подростком, он, вероятно, не сразу осилил все 600 страниц и 209 глав на латыни этого руководства, которое было задумано как новое «княжеское зерцало», но он постоянно извлекал из него уроки и размышлял над ним. У нас есть доказательство его постоянного интереса к этой книге, поскольку она была переведена на французский язык в первые годы его правления, а возможно, даже в 1282 году, Анри де Гоши, каноником церкви Святого Мартина в Льеже. Эта забота о том, чтобы сделать литературу доступной для людей не знакомых с латынью, а значит, для знатных мирян королевства и, в частности, для его окружения, была постоянной для Филиппа Красивого, который применил на практике совет, данный Эгидием Римским в главе 20 третьей части книги III его труда: король должен иметь полезные книги, читаемые за его столом на просторечии. Французский перевод книги Эгидием Римским под названием Li livres du gouvernement des rois (Книга правления королей) имел большой успех. Сохранилось 36 списков, и Данте ссылался на него в одном из отрывков Banquet (Пира). Переводчик постарался сделать его доступным для «образованной публики» того времени, если можно рискнуть на это анахроничное выражение, и адаптировать его для комментированного публичного чтения: ссылки упрощены, с использованием формулы: «Философ [Аристотель] говорит»; объем сокращен с 209 до 193 глав; части, которые являются слишком высокомудрыми, сокращены или даже удалены, когда Анри де Гоши считает невозможным изложить их устно на французском языке, который все еще очень конкретен и прозаичен, лишен абстрактных терминов и нюансов. Он оправдывает, например, удаление такой части тем, что эта глава «предназначена для клириков, и они не могут объяснить ее друг другу понятным образом, и они не могут понять ее на латыни, если не попросят ее объяснить какого-нибудь более ученого клирика».

Автор трактата De regimine principum, Эгидий Римский, был итальянцем из рода Колонна и родился в Риме в 1247 году. Он изучал теологию в Парижском университете, где посещал лекции Фомы Аквинского, последовательным учеником которого он был, что привело его к неприятностям в 1277 году, когда епископ Парижа торжественно осудил 219 предложений томистского и аверроистского направления. В то время он был членом ордена отшельников Святого Августина, и его утвердили в монастыре Великих Августинцев в Париже, где он был и учителем, и учеником, поскольку в 1281 году стал бакалавром, а в 1283 году — доктором теологии. Это стало началом долгой и блестящей карьеры, в течение которой он создал 73 работы по политической теологии, за что получил прозвище Doctor fundatissimus (Основательнейший доктор). Замечательный ученый, он поставил свои таланты на службу папству и сыграл важную роль в бурных отношениях между ним и Филиппом Красивым.

Эти два человека очень хорошо знали друг друга, и можно даже говорить о настоящей дружбе между ними, зародившейся очень рано, несмотря на разницу в возрасте, поскольку в 1279 году, когда Эгидий написал De regimine principum, ему было только тридцать два года, а его ученику — одиннадцать. Похоже, что он написал свое пособие по просьбе Филиппа, что подразумевает, что хотя официально он не был воспитателем принца, он принимал непосредственное участие в его образовании. А когда в конце 1285 года в Париж въехал молодой Филипп IV, именно Эгидий, который в том же году вернул себе профессорскую кафедру, выступил перед ним от имени университета с длинной речью, ставшей трактатом De informatione principum. Ясно одно: Филипп восхищался Эгидием и полностью доверял ему, поэтому De regimine principum так важно для понимания формирования личности, политики и деятельности Филиппа Красивого. В этой работе мы находим ответ на некоторые вопросы, которые на протяжении веков обсуждались историками, озадаченными загадочными аспектами личности короля. Этот факт слишком часто игнорируется, и поэтому мы должны подробно освятить здесь положения трактата.

Прежде всего, с точки зрения формы, книга удивительно строга и сбалансирована по своему составу, что немаловажно. Она написана по идеальному плану в трех частях, каждая из которых подразделяется на три подчасти (за единственным исключением: в Книге I их четыре). Государь последовательно рассматривается как частное лицо, которое должно управлять собой (Книга I: управление собой), как глава семьи (Книга II: управление семьей), как глава политического сообщества (Книга III: управление королевством). Это деление, соответствующее классическому разделению этики — внутренней экономики — политической экономики, обосновывается Эгидием Римским: «Порядок этой книги разумен, ибо тот, кто хочет управлять другими, должен сначала знать, как управлять собой […]. Ибо не так важно управлять самим собой, как управлять своими детьми и семьей; и не так важно управлять своей семьей, как управлять своим государством и городами». Явно видна забота о логической строгости, ясности и объяснении своих поступков, то есть стремление сделать причины каждого решения понятными для окружающих. Этот принцип постоянно встречается во время правления Филиппа Красивого.

В первой книге первая часть посвящена поиску суверенного блага (13 глав), вторая — приобретению добродетелей (32 главы), третья — господству над страстями (10 глав) и четвертая — хорошей и плохой морали. Главный авторитет на кого постоянно ссылается автор книги — Аристотель. Модель, предложенная молодому Филиппу в его личном поведении, — это «великодушие» из «Никомаховой этики», христианизированное в томистском духе. Человек — это разумное существо, которое должно стремиться к высшему благу, вести добродетельную и уравновешенную жизнь, в совершенстве владеть собой и своими страстями, быть умеренным в своих высказываниях и в своем поведении. Филипп будет иметь репутацию молчаливого и непроницаемого человека. Такое поведение, несомненно, во многом обусловлено недоверием, порожденным атмосферой подозрительности, царившей при дворе Филиппа III, слухами об отравлениях и соперничеством придворных группировок, но оно, безусловно, усилилось под влиянием учения Эгидия Римского.

Во второй книге первая часть посвящена отношениям государя с супругой (21 глава), вторая — воспитанию детей (21 глава), третья — управлению двором (18 глав). И здесь главным источником вдохновения снова является Аристотель. Так, в отношении брачных отношений Эгидий Римский, в отличие от Винсента де Бове, основывал превосходство мужчин на природном превосходстве, а не на Библии: женщины — это «неполноценные самцы», своего рода черновики, зачатые в неблагоприятных условиях, особенно летом, поэтому рекомендуется заводить детей зимой, в более благоприятный сезон для зачатия мальчиков. Женское тело развивается быстрее, потому что оно состоит из «мягкой плоти и лишено силы»; женщина — неустойчивое существо, лишенное силы воли, обладающее дурными наклонностями, ограниченным интеллектом, раба своих чувств и управляемое своими страстями. Добродетельные женщины, таковы только потому, что их сдерживает стыд. Сексуальные отношения, допускаемые исключительно в репродуктивных целях, должны быть умеренно частыми, и, конечно, только с законной супругой. Трудно сказать, в какой степени эти соображения повлияли на отношение Филиппа Красивого, но две вещи абсолютно ясны: кроме супруги, женщины, как известно, отсутствовали в его жизни и в его окружении, и не было ни малейших следов супружеской неверности во время его правления. Ему определенно было на что равняться, его отец и дед были примерными мужьями, а семейный атмосфера не располагала к подобным излишествам: строгая бабушка, хранящая воспоминания о своем покойном святом муже; мать, которую он никогда не знал; мачеха, с которой он практически не общается; отец, придерживающийся строгих моральных принципов, все это воспитывает подростка, не склонного к сентиментальности и чувственности. До конца жизни Филипп держался на расстоянии от женщин, и жестокие пытки, которым подверглись любовники его невесток, — еще один признак его отвращения к сексуальным излишествам. В супружеской жизни он довольствовался минимумом: женившись в шестнадцать лет на одиннадцатилетней девочке Жанне Наваррской по политическим соображениям, он обеспечил династическую преемственность, произведя на свет семерых детей, четверо из которых были мальчиками, и, став вдовцом в тридцать семь лет, не женился повторно. В источниках нет ни малейшего намека на любовный роман. Его привязанность к Жанне, единственной женщине в его жизни, кажется, была искренней и отмечена такой привязанностью, на какую только мог быть способен этот король. Смерть супруги, похоже, наложила на него свой отпечаток, и единственной женщиной, которая имела для него значение в дальнейшем, была его дочь Изабелла, которая в 1308 году, как того требовала политическая ситуация, заключила несчастливый брак с гомосексуалистом Эдуардом II.

Томистское воспитание принца: вера и разум

Третья книга труда Эгидия Римского посвящена обязанностям короля: в первой части (15 глав) излагаются мнения античных философов о государстве; во второй (34 главы) рассматривается проблема хорошего правления и наилучшего режима; третья (22 главы) посвящена способу правления во время войны. Третья книга имеет решающее значение. Она знаменует собой полный разрыв с «государевыми зерцалами» предыдущих эпох и набрасывает портрет идеального правителя, основываясь не на Библии, которая занимает всего три страницы, не на трудах Святого Августина, которым посвящена всего одна цитата, а на Politique (Политике) Аристотеля. Образцами правителя больше не являются древние цари Иосия, Давид или Соломон, а единственный современный пример показывает новый идеал: это очень противоречивый Фридрих II Гогенштауфен, современник и антитеза Святого Людовика, злейший враг Папы, отлученный от церкви и обладающий ненасытным интеллектуальным любопытством. «Поэтому можно было бы с большой долей вероятности увидеть в этом результат политического натурализма, еще более агностического, чем при дворе Фридриха II», — заключает историк-медиевист Ален Буро в исследовании, посвященном трактату Эгидия Римского. Еще не говоря о реалполитике или макиавеллизме, концепция власти, разработанная в De regimine…, является, по мнению этого историка, «утилитарной»: «Обучение государя основано исключительно на общей этике, облегченной понятием милосердия, которое является центральным в христианской этике, и на серии практических соображений, которые заканчиваются долгим развитием военного искусства». Многие черты, удивившие — и даже шокировавшие — современников и ознаменовавшие новый монархический стиль правления Филиппа Красивого, изложены в De regimine… в виде наставлений.

«Король, —  пишет Эгидий Римский, — это божий "сержант", благодаря месту, которое он занимает во вселенной, и объему его полномочий». Он даже "полубог и получеловек". Это предвосхищает, на четыре столетия, знаменитое «Вы — боги» богослова и проповедника Жака Боссюэ, жившего в эпоху расцвета королевского абсолютизма. Безусловно, предполагается развитие: от "сержанта" государь будет повышен до "лейтенанта" Бога, а от "полубога" — до бога вообще. Но контраст с гораздо более скромным положением классического феодального монарха поразителен. Однако это развитие сопровождается повышенной ответственностью: Li rois qui tousz les autres sormonte en puissance et en digneté, il doit estre tres boens et mult semblant a dieu et sormonter les autres en bonté et en vertu de vie (Несмотря на то, что короли более всех остальных обличены властью и достоинством, они должны быть очень добрыми, стремиться походить на Бога и добродетельно заботиться о жизни всех своих поданных).

Государь должен быть просвещенным, культурным, образованным и обладать почти универсальными знаниями. Его интеллектуальная подготовка необходима, ведь невежественный король — это не только «коронованный осел», но и тиран. Он должен овладеть теологией, метафизикой, этикой, экономикой, политикой, геометрией, медициной, правом и латынью, ибо «важно, чтобы государи были как бы полубогами». Это раблезианская, пантагрюэлевская программа, которая должна сделать его своего рода королем — философом и гуманистом, правящим в соответствии с разумом. Таким образом, король был бы одновременно воплощением просвещенного правителя и абсолютного богоизбранного монарха, правящего во имя Бога и Разума, — идеал, полностью соответствующий томизму. Своей добродетелью он завоевывает поддержку Бога, а своим умом контролирует страсти и являет себя в качестве естественного правителя: «Как естественен в подчинении тот холоп, которому, несмотря на физическую силу, недостает ума, так естественно господствует [тот], кто силен наличием духа и велением благоразумия».

Эгидий Римский решает важнейшую проблему права. Это понятие было центральным в правление Филиппа Красивого, главной опорой которого были легисты. Основополагающей характеристикой этого правления является уважение к строго юридической и правовой стороне решений. Закон, ничего кроме закона. Но это не ограничивает власть короля, наоборот, ведь он — закон. Он — живой закон: «Король или принц есть вид закона, а закон есть вид короля или принца». «Ибо закон — это своего рода неодушевленный король, а король — это своего рода одушевленный закон. И, поскольку одушевленное превосходит неодушевленное, король или принц должен превосходить закон», — пишет Эгидий, цитируя Ethique (Этику) Аристотеля. Король — единственный законодатель, единственный источник закона, что не делает его самовластным деспотом, потому что если он выше земных законов, то он воплощает естественный закон, и именно во имя последнего, неизменного, божественного и разумного, он может изменять первый: он «средство между верностью природе и писаным законом». Он может изменить старые законы и обычаи, если они противоречат «здравому смыслу закона природы».

Только у него есть власть сделать это. С другой стороны, юристы — это всего лишь «политические куклы». Именно король, источник закона, обладает, так сказать, сверхъестественным знанием естественного права. Он «имеет все права в своей груди», как сказал один из его адвокатов. Филипп Красивый был твердо убежден в этом, и этим убеждением он был обязан Эгидию Римскому. Проблема заключалась в том, что Папа Бонифаций VIII был так же убежден, что, как он выразился, «римский понтифик имеет все права, запертые в архивах его сундука». Эти две формулы практически идентичны, а поскольку право не может находиться в обоих сундуках одновременно, противостояние было неизбежно. Парадокс заключается в том, что Эгидий Римский, который внес столь весомый вклад в утверждение королевского верховенства, станет великим защитником папского верховенства в своем труде De Potestate ecclesiastica (От власти церковной) от 1301 года.

Однако в 1279 году именно для принца Филиппа он написал, что подданные обязаны абсолютно подчиняться королю. Никакие споры не должны быть терпимы. Но связь между государем и его народом должна быть и эмоциональной: «Все жители королевства должны учить своих детей с юности любить короля своего господина, и беспрекословно повиноваться ему и его приказам».

В книге Эгидия Римского появляется еще одно фундаментальное понятие: чтобы снискать поддержку народа, государь должен объяснять, мотивировать свои решения и делать понятными их причины. Он должен не просто приказывать, он должен убеждать. Это зачатки идеи общественного мнения, совершенно новой идеи, которая постоянно присутствовала в правление Филиппа Красивого. В теоретических вопросах, пишет Эгидий, нужно уметь демонстрировать, а в практических — убеждать: «В теоретических науках, где в основном требуется просвещение интеллекта, нужно действовать путем демонстрации в тонкой манере. В моральной деятельности, где требуется твердость воли, чтобы в результате получилось добро, нужно действовать путем убеждения и в образном стиле […]». Если в этой книге государи наставляются в своем поведении, а также в том, как повелевать своими подданными, то желательно, чтобы это учение дошло до народа, чтобы он также знал, каким образом он должен повиноваться своим государям. Когда Филипп Красивый накануне каждого своего важного решения созывал собрание представителей своих подданных, поручал им объяснить ситуацию и просил их поддержки, он просто применял этот принцип, благодаря которому его осуществление власти было новаторским по сравнению с его предшественниками. Конечно, эти собрания, которые только начинали называться Генеральными штатами, вовсе не были совещательными органами. Они существовали только для того, чтобы одобрять волю короля, но это отражало новое представление о власти и королевстве, рождение идеи солидарности и национальной общности: «Это большое собрание сеньоров и благородных людей, которые живут в соответствии с честью и добродетелью и избираются добрыми людьми, если они подобны доброму королю и подчиняются ему. Добрый король должны услышать мнение народа, чтобы каждый человек в его земле жил хорошо согласно порядка и закона». Король работает на общее благо, он оживляет тело королевства, главой которого он является, и отчасти именно на основе трудов Эгидия Филипп Красивый будет часто ссылаться на понятие «родная страна», требуя, например, от духовенства Буржского бальяжа 29 августа 1302 года взноса «ad defensionem natalis patrie» («на защиту родной страны»). Термин «отечество», использовавшийся до этого в очень общем смысле, стал синонимом королевства, рассматриваемого как живое сообщество.

Как следствие, понятие феодальной монархии уступает место понятию национальной монархии. Труд Эгидия Римского не содержит упоминаний о феодальных и вассальных отношениях, о связях человека с человеком. Подданные, в каком бы состоянии они ни находились, являются членами сообщества королевства, напрямую связаны с королем и обязаны работать на общее благо. Само рыцарство больше не рассматривается как индивидуальный христианский идеал, а переводится на службу «общему благу и выгоде»: «Как законы устанавливаются для общего блага и выгоды, так и рыцарство в основном существует для охраны общего блага и защиты его от тех, кто хотел бы ему навредить […]. Рыцари должны главным образом интересоваться по велению короля военными делами, противостоять противникам народа и предотвращать раздоры и разногласия в народе».

Эгидий Римский не касается вопросов военной тактики и вооружения. Какое оружие наиболее эффективно? Что лучше — конница или пешие воины? Все зависит от типа сражения, говорит он, и в этой области крайняя осторожность, проявленная Филиппом Красивым, несомненно, не противоречит рекомендациям De regimine principum.

В целом, значение этого трактата в образовании Филиппа, в формировании его личности, его личного поведения, а также стиля правления, невозможно переоценить. Он содержит идеи, во многом революционные, и помогает понять, почему современников так смущали методы и решения Филиппа IV. Идеал, представленный Эгидием Римским, напрямую вдохновлен томистской теологией: добродетельный король, совершенной жизненной чистоты, получивший свою власть непосредственно от бога, которого он представляет, являющийся воплощением действующего закона, просвещенный разумом, на общее благо королевства, главой которого он является.

Филиппу было двенадцать лет, когда ему подарили эту книгу; нельзя утверждать, что он сразу воспринял все ее идеи, что он полностью применил ее программу или что она была его единственным руководством. Но многочисленные соответствия между учением Эгидия и политической практикой Филиппа показывают, что эта работа оказала на него глубокое влияние: подросток, разочарованный своим отцом, был польщен и впечатлен этим трактатом, написанным специально для него. В молодости он велел перевести ее на французский язык с конкретной целью, чтобы отрывки читали за его столом, что позволяет предположить, что он размышлял над ней, обсуждал ее и комментировал. Трактат De regimine principum оставил на нем неизгладимый след.