– Олег, перестань, пожалуйста. Я боюсь, когда ты такой.
– Какой?
– Как будто ненавидишь меня.
– Опыт убийства жён у меня имеется, от тебя этот факт никогда не скрывали.
Я поднимаюсь и ухожу в ванную комнату, а потом, после часа отдыха в горячей воде, иду в зал и несколько часов смотрю телевизор, пока она читает в спальне. Засыпаю на диване, скорчившись от холода и беззвучно ругаясь со своими бесами, гадая, сколько мне нужно не есть, чтобы галлюцинации прошли. Бесы болтают, что около двух недель, но я же умный человек, понимаю, что Аля может подмешать отраву в воду. Например, испортить фильтр или как-то засунуть в кран. Я не смогу просчитать все варианты – психиатры сговорились с Дмитрием и надоумили её. Они очень коварные, давно уже составили миллион планов, как затащить меня обратно в больницу. Но я тоже не дурак, буду бороться до последнего.
Ночью Аля укрывает меня одеялом и ложится рядом, потеснив и заставив её обнять, так как иначе мы бы не поместились на недостаточно широком диване. «Всё-таки, хорошо, что Аля на моей стороне, она мне обязательно поможет справиться», – думаю я, засыпая.
Глава 21. Аля
Первое, что я вижу, проснувшись, – это выпученные глаза Олега на расстоянии десяти сантиметров от моего лица. Дёрнувшись и ударив его лоб своим, я резко сажусь, потирая ушиб, он занимается тем же.
– И тебе доброго утра, – шипит. – Ты что дерёшься?
– Не делай так больше.
– Не смотреть на тебя?
– Ты понял, о чём я.
Я направляюсь в ванную, где, закрывшись, несколько минут тру лицо, периодически ополаскивая прохладной водой. Медленно оборачиваюсь и смотрю на дверной замок, который закрыла, потому что не хотела, чтобы он шёл за мной.
Ко всему можно привыкнуть, подстроиться, принять недостатки мужчины, с которым живёшь, когда есть надежда на улучшение, пока в памяти живы воспоминания о том, каким он может быть в период ремиссии, но прятать дрожь, возникающую от его пристальных, наполненных недоверием взглядов, невозможно. Иногда он смотрит как на врага, с которым нужно бороться, словно оценивает способности противника, продумывая тактику и отмечая слабые места. И мне становится по-настоящему страшно. Против воли всплывают в памяти предупреждения друзей и родственников о том, что Олег может ненамеренно навредить мне, но я упорно отказываюсь верить в возможность подобного. А как иначе мне с ним жить?
Вечером я обнаруживаю его на балконе в футболке и домашних шортах. Он, скорчившись, трясётся от холода, посиневшие губы плотно сжаты в попытке сдержать стук колотящихся друг о друга зубов. Быстро завожу его в комнату, укутываю одеялом и обнимаю.
– Мой хороший, на улице же так холодно, зачем ты сидел в лоджии?
– Мозг нагрелся, я подумал, что смогу его остудить таким образом. Аля, мне так жаль, что я больше никогда не смогу лечить людей. В последнее время я часто об этом думаю, вспоминаю годы учёбы в мединституте, ординатуру и общение с пациентами. Когда я об этом думаю, мозг начинает плавиться, а если я ничего не сделаю, он окончательно растает, и тогда я сойду с ума.
– О Боже мой, что же нам теперь делать, – шепчу я, растирая замёрзшие широкие плечи, поле чего приношу воды, и он выпивает снотворное.
Когда Олег засыпает, я звоню его маме и договариваюсь о встрече завтрашним утром. Так больше не может продолжаться. Прописанные доктором лекарства ему не помогают, и Олег не в состоянии себя вылечить самостоятельно. Мне придётся принять меры, я не могу больше верить ему.
Следующим утром Олег ведёт себя как ни в чём не бывало. Извиняется за вчерашний инцидент, сославшись на новые таблетки, заверяет, что больше такого не повторится. Он весел, но от кофе, который я сварила, отказывается, сказав, что теперь предпочитает не завтракать. Целует меня в губы и отправляется в квартиру – контролировать очередной этап ремонта, а я, подбросив его до остановки, направляю автомобиль в сторону дома его родителей. Не скрою, мне намного удобнее встретиться с Инной Викторовной в городе, но именно сегодня она не работает, а может, специально ради меня взяла отгул. Что поделать, через полчаса я преодолеваю черту города и прибываю в небольшой посёлок, дом в котором стоит как несколько моих квартир.