– Как же все это понимать прикажете, Сергей Леонидович? Вы что, мне сейчас предложение делаете?

– Ну да… Предложение… Да, я так решил. Чтобы сразу… И знакомство с детьми вашими, и мамой вашей, и предложение… А где ваши дети, кстати?

– На улице гуляют. И хорошо, что гуляют, хорошо, что они всего это не слышат сейчас, Сергей Леонидович, – в прежней суровой тональности ответила Оля. – И с предложением вы, знаете ли, несколько поторопились. Надо было сначала у меня спросить, вправе ли вы это делать, а потом уж сюда приходить. Вообще-то я замужем, и вам это известно, ведь так?

– Да, но… Я думал, что… Ведь ваш муж, насколько я знаю…

– Да, он осужден на длительный срок. Но от этого я не перестала быть замужем.

– Да, да, я понимаю… Формально не перестали, конечно же. Но ведь это все можно очень просто устроить…

– Что устроить, Сергей Леонидович?

– Развод устроить. В одностороннем порядке. Насколько я понимаю, многие женщины так поступают, разве не так? И вы… Такая красивая, такая молодая… Неужели вы…

– Что – неужели? Вы хотите спросить, неужели я соглашусь жить одна все эти годы?

– Да. Именно это я хочу спросить. И даже не спросить… Я думал, для вас этот вопрос уже решенный. Кто же нынче так долго мужчину ждет? Вы же не декабристка какая-нибудь… Зачем же себя уничтожать заживо? Сейчас времена не те, жизнь вперед идет, другие законы диктует.

– А для меня только один закон есть – я мужа люблю. И разводиться с ним не собираюсь. И вообще… Неужели я повод дала так о себе думать?

– Нет… Нет, конечно… Наверное, я сам себе все нафантазировал, да. Все время картинку себе счастливую рисовал, как вы в моем доме живете… И дети, и мама ваша… Как я выхожу утром в столовую, а там уже стол накрыт к завтраку заботливой рукой…

– Ну, эту функцию может выполнить любая другая женщина, если на то пошло! – улыбнувшись, уже более свободно проговорила Оля.

– Да в том-то и дело, что мне не надо другую… Я с вами… Я вас… Только вас в свой жизни видел. Но это теперь уже и неважно, если так… Ладно, пойду я, не буду вам больше надоедать своим присутствием. И, поверьте, Оленька, мне искренне жаль… Очень, очень жаль… Так неловко все получилось, надо же…

Он резво подскочил со стула, повернулся, и чашка с недопитым чаем упала со стола, разбилась. Нагнулся было, чтобы собрать осколки, но горестно махнул рукой и быстро шагнул прочь. Валентина Борисовна привстала с места, собираясь проводить гостя в прихожую, но Оля удержала ее нервным жестом – сиди, мол, не надо. Вскоре они услышали, как в прихожей хлопнула дверь…

Какое-то время сидели молча. Валентина Борисовна прикрыла глаза, покачивалась на стуле, будто в изнеможении. Наконец Оля произнесла тихо:

– Ну вот… Теперь придется с работы увольняться… Это ведь он здесь такой тихой овечкой прикинулся, а на самом деле еще тот деспот-начальничек, еще отыграется на мне будь здоров. Хорошее было место, рядом с домом. И платили прилично. Жалко, что ж…

– Хм… Жалко ей стало, надо же… – так же тихо, но с явной угрозой закипающего скандала произнесла Валентина Борисовна. – Человек со всей душой к ней пришел, с открытым сердцем, а ей просто жалко работу терять стало! Совесть-то у тебя есть, а, скажи?

– Мам… Ну не начинай, ладно? Я наперед знаю, что ты мне сейчас хочешь сказать. Только не надо, не говори ничего, пожалуйста. Я очень прошу тебя, мам…

– А ты мне рот не затыкай, поняла? Я ж мать тебе, а не ехидна! Имею право своего голоса! Хочешь ты этого или не хочешь, а я все равно скажу, что по этому поводу думаю!