И черт ее дернул с ним согласиться тогда! Ес-ли б знала, чем эта прогулка для них обернется…

Тот парень вывалился из темноты, как привидение. Шел навстречу им расслабленной, вихляющей походкой. Когда поравнялись, спросил вполне себе дружелюбно:

– Братан, у тебя закурить есть?

Миша молча протянул ему пачку сигарет, из кармана достал зажигалку. Парень сунул сигарету в рот, очень долго пытался прикурить, никак не попадая концом сигареты в маленькое пламя…

А потом сделал короткое движение рукой, и Миша охнул, сложился пополам, будто подставлял себя для следующего удара. Парень и ударил… Причем так сильно, что ей показалось, словно шея у Миши хрустнула от удара. И Миша упал. Все произошло так быстро, что она толком и не поняла ничего. Бросилась к нему, но парень грубо подхватил ее на лету, прижал к себе, хохотнул тихо и хрипло:

– Тише, цыпа, не дергайся… Будешь вести себя тихо, жива останешься, поняла?

Она уперлась руками ему в грудь, забарахталась, пытаясь высвободиться. И краем глаза увидела, что сбоку к парню подошли еще двое. Один из них скомандовал деловито:

– Тащи ее в кусты, Серый… И по щам дай, чтобы слегка отрубилась. Да не сильно говорю, а слегка! Нам баба-жмурик ни к чему, сам знаешь. Что мы, извращенцы какие? Мы нормальные пацаны… А баба потом оклемается, своего оладуха в чувство приведет и дальше пойдут. Не убудет с них, делиться бабами надо! Чтобы все поровну доставалось, ага?

Наверное, от сильного удара по голове она потеряла сознание. Но ненадолго. Очнулась от того, что противная похотливая лапища елозила по ее бердам, пытаясь расстегнуть пуговицу на джинсах. Новые были джинсы, она и сама эту пуговицу еще с трудом расстегивала. И еще в затылке было очень больно, и что-то кололо в щеку… И тут же поняла, что лежит на траве, что мерзкие пальцы эту пуговицу сейчас расстегнут… И произойдет ужасное. И заорала громко, собрав последние силы в этот отчаянный крик:

– Миша! Миша! Миша, помоги! Ми…

Второй удар по голове был тоже сильным. Но не таким сильным, чтобы не услышать выстрел. Он так громко бабахнул, что показалось, голова взорвалась болью. И рука, елозившая по бедрам так нетерпеливо, сначала замерла, а потом совсем исчезла. И сразу навалилось сверху что-то тяжелое, и стало трудно дышать… И догадалась тут же, что это на нее навалилось. Это ж тот, который… В которого Миша стрелял…

Неизвестно, откуда у нее силы взялись – выпросталась из-под этой тяжести, с трудом поднялась на ноги, всмотрелась в темноту. Миша стоял на дороге, покачивался слегка, едва держась на ногах. Бросилась к нему так быстро, как могла: тоже ноги совсем не держали. Подхватила, спросила испуганно:

– Миш, ты цел? Тебя не ранили, Миш? Он что, ножом тебя ударил?

– Нет… Просто под дых сильно дал, я не успел опомниться. Я убил его, Оль, да?

– Не знаю…

– Он… Он тебя…

– Нет, нет! Он ничего не успел, Миш!

– Значит, я вовремя выстрелил…

– А где эти, что с ним были?

– Они убежали, когда я выстрелил. Но надо ведь что-то делать, Оль… Надо «Скорую» вызывать… Он же ранен, наверное…