– Бригадные? – вопросительно протянул предводитель. – А в Тавастии был кто из вас в Ледяном походе, или вы по малолетству в своём поместье отсиживались?

– Все пятеро были, от начала и до конца. Шли в центральном клине Андрея Сотника.

– О как! – Мотнул головой атаман ватаги, передавая свою секиру соседу.

– Подержи, пока я со знакомцами поздоровкаюсь, – и он степенно направился к ребятам. – Ну, здорова, Андреевцы. Я и сам о прошлом годе в этом клине по землям еми шёл. Признал я вас теперь. Ты, паря, своего воеводу Андрея лечил вместе с девкой-лекаршей. Это когда его там шведы всего на брани посекли. Журавлём меня кличат, из находников я, – и он протянул руку в приветствии.

Напряжение у всех сразу спало, и мужики разговаривали с курсантами уже спокойно.

– Сторожко тут идите, – предупредил Журавель Митяя. – Дружинных у нас нонче совсем не жалуют, ладно вот мы, ещё хоть какое-никакое, а вежество всё ж таки к вам имеем. Ну а там, за ручьём, уже ватага Клеща всю округу местную держит. Вот с ними-то вам лучше бы и вовсе даже не встречаться. У Клеща все сподвижники – из воров и душегубцев, коли нарвётесь на них, не пожалеют, на мелкие части вас всех порубят, – и кивнул Зайцу. – Проводишь их до ручья, а потом подождёшь там, пока они назад выйдут. Всё-таки дело доброе делают, чего хоть маненько не помочь? Глядишь, одним грехом на душе меньше станет, – и перекрестился. – Эх, времячко ныне злое…

До ручья дошли быстро. Заяц остался ждать у мостка, а ребята поспешили дальше. Вот наконец-то и нужная изба бондаря. Без взрослых хозяев всё здесь казалось заброшенным. Лежали у входа две незаконченные кадки и ведро, из трубы не шёл дымок, из заткнутых продухов и окон не слышалось ни звука.

Первачок кинулся в дверь и забормотал. В избе было так темно, что, как говорится, хоть глаз выколи. Маратка выбил кремнем о кресало сноп искр и зажёг трут. В свете огонька стала видна куча тряпья, около которой стоял на коленях Первак и что-то там тихонько бормотал. Митяй подошёл поближе и пригляделся: в куче рванины лежали два исхудавших донельзя малыша. Ни пола, ни возраста их сейчас было не различить, ясно было одно – дети были маленькими, и дошли они в своём истощении до крайности. Старший брат с чмоканьем старательно разжевывал отломленные от горбушки кусочки и всовывал их в ротики мальцов. Его глаза светились счастьем – живы, живы его малыши!

Минут через двадцать отряд отступал к ручью со всем оставшимся в живых семейством Первачка.

– Почто так долго возитесь?! – прошипел рассерженно Заяц. – Тут Клещова ватага только вот недавно проходила, еле затаиться от них сумел, – рассказывал бородач, испуганно озираясь по сторонам.

– Так Журавель ведь говорил, что не их уже эта земля? – спросил Митяй, шагая за новгородцем.

– Да им-то что с того? – проворчал в ответ Заяц. – Они во все концы города шастают и грабят где хотят. А на нашем так и вовсе постоянно промышляют, рядом же мы совсем. Силов у них больше, оружие есть, но стычки всё ж таки случаются, мы им за просто так здесь тоже не уступаем.

Впереди из бокового переулка вдруг послышались крики, и прямо в сторону Андреевцев выбежала в драном сарафане босая девка лет четырнадцати, держащая на руках ребёнка. А за ней неслись семеро что-то весело орущих мужиков и парней.

– Стоять!

Девка заскочила за воинов, остановилась за их спинами и, всхлипывая, прижала ребёнка к груди.

– Клещовские это, Клещовские, – забормотал испуганно Заяц, пятясь назад.

– Подержи-ка, дядя, пока. – Митяй передал ему в руки братишку Первака, а сам сорвал из-за спины небольшой щит. – Стенка, вперёд! – рявкнул он, и пятеро курсантов разом шагнули к разбойникам.

– Ну что, Щербатый, я же тебе говорил, что мы с тобой ещё встретимся! Это третья и последняя, ты не запамятовал?! – и Митяй чуть опустил щит, открывая лицо.

Перед ним первым среди ватажников стоял с мечом тот здоровый разбойник с выщербиной в передних зубах, с кем ему уже дважды пришлось иметь дело на торгу. Рядом с ним, поводя копьём из стороны в сторону, стоял и его коренастый рыжий подельник.

– Ага, опять ты! – Прищурился атаман и крикнул своим: – Бейте их! А тебе я лично кишки выпущу! – и толпа ринулась с диким ором на курсантов.