– Что с вами? – спросил его Ильяс, часто дыша.

Тот поднял глаза на Рахматуллина:

– Да вот, – показал ладонью на грудь и добавил несколько виновато, – попали в меня.

Только теперь Ильяс разглядел на бронежилете ополченца следы попадания картечи: одно большое неровное отверстие и пара-тройка мелких. А средняя часть рукава пропитана кровью – видимо, боец повернулся чуть боком, когда получал заряд.

Дальше по улице сверкнули фары, донёсся звук «Урала». Рахматуллин присел на корточки. Секунд через десять в наушниках прозвучало:

– Рахмат, я Соболь. Я на месте, возле транспорта. Сейчас будем у вас.

– Вижу тебя, Соболь, – сказал Ильяс, ощупывая место ниже колена, где саднило от ранения осколком. – Мы на улице, возле ворот. Оставьте свой «Урал» – возьмите патрульную машину. Приём.

– Понял тебя.

– Я Четвёртый. На втором этаже забегали. Кажись, прыгать хотят.

– Тоже наблюдаю движение, где свет выключили, – сообщила Паркова.

Рахматуллин опустил окуляры видика, встал и шагнул назад, чтобы поверх забора взглянуть на окна второго этажа. Увидел, силуэт в одной из открытых створок. Еле слышный щелчок с жужжанием где-то за спиной (Рахматуллин машинально пригнулся) – вскрик и быстрое скольжение силуэта вниз. Следом – истеричные вопли и мат.

Ильяс подождал доклада Парковой, но она молчала. «Занята, – подумал он. – Ладно. Надя знает своё дело».

– Кинулов, к тебе выдвигается подкрепление, будь готов, – предупредил Рахматуллин. – В доме видишь кого-то?

– Да вон они в окнах мельтешат. Свет вырубают. Может, попробовать достать?

– Попробуй.

– Ага.

Ильяс снова выглянул из-за ограды – второй этаж теперь весь был тёмный. «Тигр» уже приближался.

Звук короткой очереди, донёсшийся из-за дома, разорвал тишину. Через секунду – ещё одна. В доме закричали, завизжали.

– А второго на мой счёт никто записать не хочет?

– Молодец, Кинулов, – ответил Ильяс. – Продолжай.