– Эх, Кинулова не хватает, – посетовал Рахматуллин. – Берём их с тобой в оборот. Посмотри пока за входом.

Дамочек надо было максимально быстро растрясти на тему: сколько человек в доме, чем вооружены, где расположились, что от них можно ожидать и так далее. Кадушкин знал, что спрашивать и в каком тоне, но для быстрого результата прессуемого нужно бы обступить большим числом людей.

– Онегин, – обратился к лейтенанту Ильяс.

– Примерно я, – улыбкой оценил тот классическую интерпретацию своей фамилии.

– Посылай снайпера, как договорились. «Тигр» надо поставить поперёк ворот, и пусть один-два бойца держат из него выход и окна. По углам двора выстави людей, чтобы за флангами смотрели. И вообще командуй, а я займусь этими.

– Есть, – твёрдо ответил лейтенант и начал отдавать распоряжения. Уже через несколько секунд двое следили из ворот за домом, двое побежали к углам участка, двое отправились на подстраховку к Наде, двое занимали позиции у стрелковых амбразур бронемашины, а ещё двое оставались в резерве, но по факту засели в ожидании приказов за «Тигром». Томсков оставался рядом с Ильясом, а его солдат оказывал помощь ополченцу. Раны Рахматуллина тоже довольно сильно саднили, но он старался забыть о них.

Женщины были уже за воротами, их схватили за руки, потянули в сторону, усадили на землю. Двум не было, пожалуй, и двадцати, и одна из них была ранена в бок. Ранена, скорее всего, легко, по касательной, как определил Рахматуллин, бегло глянув на прорванную пулей и окровавленную кофту. Та, что постарше, лет двадцати семи-восьми, была явно контужена. Ильяс угадал: именно она находилась в тёмном помещении на первом этаже, и это она умоляла некоего Максима не стрелять.

С неё и начали блиц-допрос, светя фонарями в лицо. Повезло, между прочим, паршивке – граната взорвалась под кроватью, на которой она лежала, так что её только подбросило и легко контузило. Макс – дружок-наркоман стрелял, как выяснилось, из двуствольного обреза, потом разбил пуфиком окно и выпрыгнул. Не он ли убил участкового? Нет.

У двух других удалось вызнать, что на втором этаже укрылись семеро подонков, из них трое – подростки. Ещё двое убиты, а один тяжело ранен, скорее всего, смертельно. Сдаваться не собираются. Имеют: обрезы, два автомата, два пистолета, какое-то количество патронов – большей частью под охотничьи ружья. Гранат нет. Старшие – колются, молодняк – курит шмаль. При упоминании Захарченко девки нервничали и говорили, что ничего не знают.

Хватило трёх минут, чтобы всё это выяснить. К тому времени Витаминыч сообщил, что подошла подмога, но в их сторону начали постреливать. Бойцы у ворот заметили движение на первом этаже.

Ильяс поручил солдату из резерва и ополченцу отвести задержанных к уазику и караулить. Онежичу он сказал:

– Надо бы нам усилить засаду. Ещё двух человек хотя бы с правого фланга.

Но было уже поздно.

Отправив женщин сдаваться, бандиты спустились на первый этаж. Наверху оставили трёх подростков с автоматами и ружьём. Один стрелял по окнам в передней части дома дробью и картечью из глубины помещений. Снайперам достать его не удавалось, но и он не мог зацепить никого возле ворот. Двое прямо из окон начали палить короткими очередями по засаде в тылу хаты. Прикрываясь их огнём, сами паля из ружей и пистолетов, старшие попытались уйти через огороды, о чём и сообщил Кинулов. Засадникам пришлось залечь под плотным огнём.

Штурм занял считанные минуты. Сначала шквальный огонь по окнам – шесть человек по магазину. Потом гранаты во второй этаж – все четыре влетели внутрь и там рванули. Перезарядка. Залп из «гнома»: три выстрела в правую часть дома, три – в левую. Перебежка к дому четырёх человек, двое и снайперы – на прикрытии. И, конечно, миролюбивые призывы: «Предлагаем прекратить огонь, сложить оружие и выходить по одному».

Неизвестно, внял ли один из подонков голосу с крыльца, но он очень быстро сбегал по лестнице… и главное – молча… поэтому его впопыхах пристрелили. Два пащенка слёзно стали просить пощады. К тому же наверху разгорался пожар.

Ильяс быстро смекнул, что на первом этаже бандитов нет, и, передав полномочия по преследованию Онежичу, вызвал снайперов в дом, послал бойца Томскова к «Тигру» за огнетушителем, а соплякам крикнул, чтобы те спускались вниз с поднятыми руками.

Все в копоти и пыли, в рваной одежде они в бешеной трясучке спускались по расхряпаной пулями и осколками лестнице. Спускались, со страхом глядя на свисающее с перил тело подельника.

Их жёстко уложили на усыпанную стеклом брусчатку перед домом.

Появился Витаминыч, тяжело дыша. Подмигнул Денису и с озорным блеском в глазах отрапортовал Рахматуллину: