— Кому? — резко обернувшись спросил я.

— Ей, — от ответа старика яснее не стало. — Слышишь звук?

Прислушался. Действительно, еле–еле, на грани моего слуха, раздавался скрип, как у несмазанных петель рассохшийся двери.

— Там она, — нип махнул рукой в глубину улицы, — во дворе следующего дома, на качелях качается.

А вот и объяснение скрипу.

— Кто?

Но на мой вопрос дед лишь развёл руками.

— Ладно, пойду разберусь.

Стоящий сразу за оградой дом мало чем отличался от предыдущих двух. Разве что был двухэтажный, и в середине его венчала совсем уже развалившаяся башенка. Сойдя с мостовой на траву, я вдоль забора парка пошёл в густо заросший кустами двор. Чем дальше я уходил от мостовой, тем громче становился скрип, а над невысокой травой появились клубы тумана. Остановился в нерешительности. «Кто знает, кто в нём живет?» — вспомнились слова чудного старика, совсем на нипа не похожего. Происходи дело в книжке, я бы точно сказал, что он «сорвался». Но от того, что с лёгкостью допускалось в книге, в реальности веяло какой–то потусторонней жутью.

Качели продолжали скрипеть, а в тумане никто не мелькал неясными тенями. «Что, очканул, Руслан?» — сам себе задал провокационный вопрос. Сколько глупостей в детстве я наделал, пытаясь скрыть очевидный ответ. Вот и сейчас старая, как мир, манипуляция сыграла свою роль — решительно сделал несколько шагов вперёд, заодно обходя высокий густой куст, выросший прямо посередине дорожки, некогда выложенной булыжниками, часть из них еще лежало среди травы. И тут — старые качели, на которых сидела…

— Уроды вы, разрабы, какие же вы уроды! — тихо, сквозь зубы выругался я. — Не могли другой шаблон взять? Обязательно этот?

Есть много способов вовлечь зрителя или читателя в действо, происходящее в игре, в книге, на экране. Один из самых действенных — поместить девочку 3–5 лет в страшную ситуацию или место, причём именно девочку, ведь даже на пацанёнка того же возраста люди реагируют не так эмоционально. А для полного эффекта добавьте брутального мужика, который не представляет, что с ней делать. Ладно, пусть я не брутальный, но мне от этого не легче.

На качелях, не на одноместной сидушке, а на целом деревянной скамейке со спинкой сидела белая полупрозрачная девчушка в коротком бледно–бледно розовом платьишке и большими розовыми бантами на голове. Привидение, одетое в современные одежды, совсем выбивающиеся из стиля игры. Не спрашивайте, зачем это надо и чем расширял своё сознание дезигнер. Я говорю, то что вижу.

Праздничный наряд девчушки сильно контрастировал с печальным лицом. Нет, девочка не плакала, наверное, не плакала очень давно. Она сидела на качелях и смотрела в одну точку. Медленно, стараясь не напугать ребенка, совсем забыв, что нахожусь в игре, подошёл почти вплотную, присел на корточки — никакой реакции.

— Привет, — проговорил я, внутренне напрягаясь, ожидая, что сейчас она превратится в жуткого монстра.

Ребёнок посмотрел на меня большущими грустными глазами.

— Здравствуйте, — её голосок походил на еле слышный колокольчик.

— Хлебушек хочешь? Он свежий и очень ароматный, как будто только из печки, — сам не знаю, почему решил ей его предложить. А ничего другого у меня и нет, чем я мог бы угостить маленькую девочку.

— Хлебушек? — и девчушка часто закивала головой. — Хочу.

Её реакция выглядела такой реальной, что я, невольно суетясь, поспешил выделить её стрелкой и активировал окно торговли. Только перекинул краюшку в половину окна девчушки и нажал подтверждение, как та оказалась в маленьких ручках. Девочка тут же приложила ломтик к носу и втянула в себя недоступный мне аромат.