В конце 1954 года появились слухи, что Феррари якобы решил уйти из гонок. Поговаривали, что Феррари устал от дел, а болезнь сына окончательно его доконала. На традиционном банкете, который устраивался в конце сезона, Энцо прояснил ситуацию, заявив, что в 1954 году «Скудерия Феррари» участвовать в гонках будет, но… лишь в наиболее значительных соревнованиях. Это был протест, направленный против правительства и крупной итальянской промышленности, которые, несмотря на значительные успехи «Скудерии» в деле пропаганды достижений Италии в области автоспорта и спортивного автомобилестроения, никакой помощи ей до сих пор не оказывали. Между тем фирма Mercedes, которую, как и прежде, поддерживало германское государство, объявила о своем намерении вернуться в гонки Гран При, или, как их стали теперь называть, гонки Формулы-1. Феррари отлично помнил, что произошло в 30-х годах, когда Mercedes, опиравшийся на всю мощь германской промышленности, сумел почти полностью уничтожить конкуренцию со стороны маленьких итальянских фирм-производителей вроде его собственной.

29 декабря в итальянских газетах появилась фотография Энцо Феррари в компании с Альберто Аскари, заявившем о своем намерении в третий раз выиграть чемпионский титул. Это было связано с тем, что срок старого контракта Аскари со «Скудерией» истекал и Феррари готовился предложить ему новый. Как рассказывал потом Аскари, Феррари в своем офисе положил перед ним текст нового договора и предложил немедленно его подписать. Аскари ответил, что получил уже несколько выгодных предложений, которые ему необходимо обдумать. Феррари, однако, продолжал настаивать на немедленном ответе; они расстались, так и не придя ни к какому соглашению. «Я вернулся в Милан с тяжелым сердцем, — писал Аскари. — Мне казалось, я достаточно жертвовал собой ради процветания «Скудерии», чтобы обеспечить себе более доброжелательное отношение со стороны ее руководства». Оказавшись в Милане, Аскари позвонил Виллорези и предложил ему обсудить другие предложения. Виллорези долго уговаривать не пришлось: они с Феррари никогда не испытывали по отношению друг к другу особенно теплых чувств. На следующее утро гонщики выехали в Турин, где предложили свои услуги Джанни Лянча. Лянча стал подумывать об организации команды Формулы-1 еще в 1953 году, и теперь его рабочие и служащие трудились над доводкой машины этого класса, которую разработал и построил инженер Витторио Яно. Машина обладала низким силуэтом, мощным восьмицилиндровым двигателем V8 и разнесенными топливными баками новой конструкции. Они подвешивались на специальных кронштейнах по сторонам корпуса между передними и задними колесами. Центр тяжести, таким образом, смещался вниз и к центру машины, что должно было, по мнению ее создателей, обеспечить ей лучшую маневренность. Прослышав о поездке чемпиона в Турин, Феррари издал коммюнике, где говорилось о прекращении всяческих отношений между «Скудерией» и Аскари. Через две недели Аскари и Виллорези подписали договор с Джанни Лянча. 12 марта 1954 года на обложке английского журнала Autosport появилась фотография Аскари, сидевшего за рулем новой Lancia D50, которую он обкатывал на поле туринского аэропорта Казелле. В мае, когда с Аскари было наконец снято обвинение в непредумышленном убийстве, он принял участие в «Mille Miglia», управляя спортивной Lancia D24. Эту гонку он выиграл, хотя но пути у него сломалась возвратная пружина педали газа и он, чтобы устранить этот дефект, вынужден был воспользоваться резиновой лентой.

В Маранелло после ухода лучших гонщиков «Скудерии» царило уныние. Феррари, обдумав сложившуюся ситуацию, решил сделать ставку на новую технику и предоставил своему главному инженеру Лампреди полную свободу действий. Последний сразу же предложил на рассмотрение своего шефа весьма экстравагантную идею. В частности, он высказал предположение, что если четырехцилиндровые двигатели с объемом 2,5 литра оказались лучше 12-цилиндровых, то, возможно, двухцилиндровые двигатели с аналогичным объемом окажутся лучше четырехцилиндровых. Стремясь претворить эту идею в жизнь, он построил несколько прототипов, но результаты его экспериментов оказались весьма удручающими. Тогда он спроектировал новый четырехцилиндровый двигатель для гоночных машин и рядный шестицилиндровый мотор — для спортивных. Но у Lancia к тому времени были уже готовы двигатели типа V8, а у Mercedes — рядные восьмицилиндровые. Компания Maserati занялась разработкой рядных 6-цилиндровых моторов, a Bugatti и Gordini вернулись к восьмицилиндровым. Но у машин Ferrari образца 1954 года главную проблему представляли не двигатели, а шасси, к которым Энцо всегда относился с известным пренебрежением.

Когда начался новый сезон гонок Гран При, неожиданно выяснилось, что команды не успели к нему как следует подготовиться. В Буэнос-Айресе руководство Mercedes предложило своему новому пилоту Фанхио ездить на Maserati — до тех пор, пока не будет готов Mercedes с 8-цилиндровым двигателем. Lancia D50 также не прошла всех необходимых испытаний. Не были готовы и новые Ferrari. По этой причине Лампреди был вынужден установить новый мотор на шасси прошлогодней модели. Модернизированные таким образом автомобили получили наименование «модель 625s» и поступили в распоряжение гонщиков команды — Гонзалеса, Фарины, Хоторна и Мориса Тринтиньяна — виноторговца из Прованса.

На только что выстроенном автодроме Буэнос-Айреса Фанхио продемонстрировал великолепные скоростные качества новой гоночной Maserati 250F, которую сконструировал Коломбо. Эта машина полностью соответствовала бытовавшей у гонщиков пословице: «Если автомобиль хорошо выглядит, значит, хорошо и ездит». У 250F было все, что делает гоночную машину подлинным шедевром спортивного автомобилестроения, — низкий силуэт, обтекаемой формы корпус, классический двигатель и отличная подвеска. Фанхио лидировал «от флага до флага» и опередил занявшего второе место Фарину больше чем на минуту. Третьим пришел Гонзалес, а четвертым — Морис Тринтиньян. Расстроенный Феррари подал в судейскую коллегию официальный протест, утверждая, что вокруг машины Фанхио на пит-стопах «вертелось слишком много механиков», но судьи, среди которых преобладали аргентинцы, не приняли его протест во внимание.

Когда на гонках в Спа появилась новая Ferrari 553, оказалось, что она и выглядит, и ездит не самым лучшим образом. Эту машину из-за непривычной формы кузова сразу же окрестили Squalo — «Акула». Этой рыбине явно не хватало зубов. Фарина, к примеру, сразу же возненавидел «Сквало» из-за того, что она, на его взгляд, неважно слушалась руля. Кроме того, форсированный двигатель машины нуждался в постоянной регулировке. Другие пилоты испытали немалое облегчение, когда им предложили устаревшие 625s, которые, хотя и не отличались выдающимися скоростными характеристиками, были, по крайней мере, прочны и надежны.

На третьем этапе сезона в Реймсе Фанхио и его напарник Карл Клинг и Ганс Герман выступали на новых Mercedes с низким силуэтом и 8-цилиндровыми двигателями. Немецкая команда уверенно заняла первое и второе места (Фанхио и Клин г), продемонстрировав подавляющее преимущество Mercedes над Ferrari. Однако Гран При Великобритании в Силверстоуне выиграл Гонзалес, управлявший моделью 625s. Он вовремя подметил, что Фанхио из-за закрывавших колеса обтекателей не всегда хорошо видит дорогу — особенно в поворотах, и воспользовался этим. На той же 625s Гонзалес занял второе место на Нюрбургринге и в Бремгартене. Аскари — по причине того, что Lancia D50 так и не вышла с завода, вынужден был ездить на Ferrari; в Бремгартене он некоторое время возглавлял гонку, но потом из-за поломки клапана сошел с трассы. Последнюю гонку сезона, Гран При Испании, выиграл Хоторн, впервые похваливший после этого свою «Сквало» («Ничего себе машинка», — отметил он). Расчувствовавшийся до слез Уголини расцеловал его в обе щеки. Одним из важнейших событий на гонках в Барселоне стало также появление долгожданной Lancia D50. Аскари, жаждавший опробовать машину в настоящем деле, уже в самом начале гонок обошел Фанхио, захватил лидерство и устремился вперед, с каждым крутом увеличивая отрыв от основной группы на две секунды. Увы, на третьем круге машина сломалась, и он выбыл из гонок; D50 его приятеля Виллорези вышла из строя уже после первого круга. Аскари взял реванш в «Mille Miglia», управляя Lancia D24, но в гонке «24 часа Ле-Мана» победу одержал Гонзалес, управлявший вместе с Тринтиньяном спортивной Ferrari с рабочим объемом двигателя 4,9 литра. Гонки в Ле-Мане проходили в ужасных условиях: лил проливной дождь, сопровождавшийся ослепительными вспышками молнии и грозными раскатами грома. Главную конкуренцию большой Ferrari Гонзалеса и Тринтиньяна составил Jaguar D Туре Данкана Хэмилто на, который пришел к финишу меньше чем через минуту после победителей и занял второе место.

Из-за постоянно усиливавшейся конкуренции гонки сезона 1955 года обещали стать для «Скудерии» еще более серьезным испытанием, чем прошлогодние. Всякому было ясно, что за зиму Lancia D50 основательно усовершенствуют и она примет участие в гонках с самого начала сезона. Кроме того, переход талантливого Стерлинга Мосса в Mercedes должен был еще больше усилить эту и без того очень сильную команду. Между тем Лампреди не мог предложить «Скудерии» ничего лучше модернизированных 625-х и «Сквало». С гонщиками дело тоже обстояло отнюдь не блестяще: Гонзалес уехал в Аргентину, а Хоторн, желая помочь семье, у которой были гаражи и автомастерские в Суррее, подписал договор с Тони Вандервеллом и вошел в состав новой английской команды Vanwall. В «Скудерии», таким образом, остались только Фарина и Таруффи, которым исполнилось по сорок восемь лет, да тридцативосьмилетний Морис Тринтиньян. Все они были неплохими гонщиками, но, как говорится, звезд с неба не хватали. Новичок команды — выходец из франкоамериканской семьи Харри Шелл, хотя и пользовался популярностью у болельщиков по обе стороны океана, чемпионскими качествами тоже отнюдь не обладал, и руководство «Скудерии» особых надежд на него не возлагало. Тем не менее, после того как Фанхио выиграл Гран При Аргентины, когда стояла такая жара, что в экипажах Ferrari, шедших на втором и третьем местах, пошли на ротацию, использовав третьего резервного гонщика, на первом европейском этапе произошло нечто подобное чуду. Маленький Морис Тринтиньян, стартовавший с четвертого ряда стартового поля, неожиданно вырвался вперед и, пройдя без единой ошибки сложнейшую трассу в Монте-

Карло, выиграл Кубок принца Рсньс. Морис ездил на старой 625-й. Mercedes Фанхио и Мосса, шедшие на первом и втором местах, один за другим вышли из строя. У Альберто Аскари, который возглавил гонку, когда до финиша оставалось 20 кругов, неожиданно заблокировало тормоза, и он, вылетев с трассы, свалился вместе со своей Lancia D50 в бухту. Едва не протаранив своим болидом чью-то яхту, Аскари камнем пошел на дно и, если бы не стоявшие наготове водолазы, вытащившие его из кабины, наверняка бы утонул. «Ну и везет же нашему боссу, — сказал Тринтиньян после гонок Уголино. — А может, он просто колдун? Взял да и заколдовал эти Mercedes и Lancia — ты как думаешь?»

О том, какие проблемы были у машин марки Ferrari, публика узнала во всей полноте, когда технический директор «Скудерии» Мино Аморотти вызвал на замену Таруффи, который в отчаянии бросил руль и удалился в боксы, запасного гонщика команды бельгийского журналиста Поля Фрера. «Этой машиной (Ferrari Squalo) на извилистых улицах города почти невозможно было управлять, — писал Фрер. — Вместо того чтобы вписываться в поворот, она норовила пойти прямо. Но когда я предложил Аморотти в целях улучшения маневренности снять передний стабилизатор, тот наотрез отказался это делать: боялся, что, если что-нибудь случится, ему придется отвечать перед боссом».

Торжество, которое испытала команда после победы Тринтиньяна, было омрачено известием о гибели Альберто Аскари. После того как его выловили из залива, Аскари уехал в Милан, где местная организация ныряльщиков торжественно приняла его в свои ряды и презентовала ему «фирменный» спасательный жилет. В среду он посетил местного дилера фирмы Lancia, а йотом разговаривал по телефону с Кастеллотти, который пригласил его посмотреть, как будут проходить испытательные заезды новой спортивной Ferrari 750S. Аскари согласился и на следующий день оправился в Монцу, где должны были состояться испытания. Стояла отличная весенняя погода, и Аскари, пообедав с друзьями в ближайшем ресторанчике, принял предложение Кастеллотти сесть за руль и сделать на новой машине несколько кругов. Поскольку ни шлема, ни очков у него не было, Аскари решил воспользоваться шлемом и очками Кастеллотти, что вызвало у приятелей Альберто, знавших его как человека чрезвычайно суеверного, известное удивление. Но как бы то ни было, надев чужие очки и шлем, Аскари выехал на трассу. Надо сказать, что он не сидел за рулем Ferrari вот уже несколько месяцев и никогда не ездил на шинах Engelbert. Ferrari 750 Monza считалась довольно сложной в управлении и не прощала пилоту ни малейших ошибок. Сначала Аскари сделал два медленных круга, а потом стал постепенно увеличивать скорость. Когда он добрался до скоростного поворота «Виалоне», его машина неожиданно потеряла управление, выскочила за пределы трассы и перевернулась. Аскари выбросило из кабины; он перелетел через окружавшую трассу живую изгородь и рухнул на землю. Карета «Скорой помощи» повезла его в госпиталь, но он умер по дороге, не приходя в сознание.

Авторитетная комиссия так и не сумела прийти к однозначному выводу, почему произошла катастрофа. Феррари считал, что Аскари внезапно потерял сознание из-за недолеченной травмы, полученной в Монако. Существовала и другая теория, в соответствии с которой один из рабочих, полагая, что после обеда гонщики будут отдыхать, решил пересечь трассу именно в этом месте; Аскари, увидев его, ударил по тормозам, да так сильно, что его машину вынесло с трассы. «Все, что члены комиссии обнаружили на асфальте, — это ярко выраженный тормозной след, — писал позже Феррари. — Все выглядело таким образом, будто гонщик, обнаружив перед собой какой-то предмет, нажал на тормоза, пытаясь избежать столкновения». На похоронах Аскари, состоявшихся на миланском кладбище Сан-Карло-аль-Корсо, принимали участие десятки тысяч людей. Альберто был похоронен в фамильном склепе рядом со своим отцом. Энцо Феррари послал вдове письмо с выражением соболезнования. Миетта Аскари написала ему следующее: «Я никак не могу поверить в его смерть. Все вокруг как всегда; кажется, что сию минуту распахнется дверь, он войдет в дом и жизнь потечет в соответствии с заведенным порядком».

Джанни Лянча связался с Майком Хоторном, у которого в команде Vanwall не все складывалось удачно, и предложил ему перейти в свою команду на освободившееся место Аскари. Но перестановки не помогли. Смерть Аскари подкосила команду, а последовавший в скором времени финансовый кризис заставил Lancia уйти из гонок. Обанкротившееся предприятие приобрел крупный фабрикант цемента, который интереса к гонкам Формулы-1 не проявлял и вкладывать деньги в гоночную команду не собирался.

Положение «Скудерии Феррари» было немногим лучше, чем у Lancia. Энцо, имевший далеко не лучшие машины, не самых выдающихся гонщиков и никакой перспективы на 1954 год, оставалось или уйти из гонок, или взывать о помощи. Он выбрал последнее и обратился за поддержкой к профессору Витторио Валетте — председателю правления концерна Fiat, и к внуку основателя концерна и его нынешнему вицепрезиденту Джанни Аньелли, который также был его, Феррари, клиентом. Несколько лет назад молодой Аньелли купил у Энцо модель 166 «Баркетта», выкрашенную в два цвета: темно-синий и темно-зеленый; в 1952 году он попал в аварию и получил несколько переломов, что, однако, никак на его склонность к автомобилям и автоспорту не повлияло. Аньелли и Валетта увидели в сотрудничестве с небольшим, но очень популярным в мире гонок предприятием неплохие для себя перспективы. Случилось странное: концерн, главный инженер которого тридцать лет назад отверг услуги Энцо и выгнал его на улицу, на этот раз протянул ему руку помощи. Руководство Fiat решило выкупить у завладевшего фирмой Lancia цементного «короля» все, что принадлежало гоночной команде этой фирмы — оборудование, машины, станки, запасные части, — и передать «Скудерии Феррари». В скором времени в Маранелло прибыли пять сверкающих новеньких Lancia D50; вместе с ними приехали гонщики и инженеры фирмы: Майк Хоторн, Эудженио Кастелотти, Витторио Яно и старый приятель Феррари Луиджи Бацци. Все это было просто как дар небес и позволило Феррари выбраться из трудного положения, в котором он оказался.

Оставшуюся часть сезона Энцо обдумывал важнейший вопрос: как, воспользовавшись наследством «конюшни» Lancia, лучше обустроить «Скудерию Феррари». Пока он занимался реорганизацией производства и экспериментального цеха, в гонках доминировали выступавшие за Mercedes Мосс и Фанхио. Последний в 1954 году завоевал третий чемпионский титул. Но случившаяся в Ле-Мане трагедия придала успехам фирм и гонщиков горький привкус утраты. В субботу вечером Пьер Буйон, 49-летний торговец автомобилями из Парижа, выступавший в гонках под псевдонимом Пьер Левег, заезжая на повышенной скорости в боксы, протаранил Austin Healey, принадлежавший Лэнсу Маклину.

От удара Mercedes француза отбросило в сторону; он пробил земляное ограждение, врезался в толпу и взорвался. Буйон погиб, а вместе с ним — восемьдесят два ни в чем не повинных зрителя. После этого кошмарного случая автомобильные гонки оказались перед судом народов и правительств. Ватикан сурово осудил этот вид спорта, а Швейцария на вечные времена запретила проводить гонки на своей территории. Компания Mercedes провела по этому поводу в Штутгарте срочное совещание и решила по окончании сезона больше ни в каких гонках не участвовать. Трижды чемпиону мира Хуану Мануэлю Фанхио пришлось подыскивать себе новое место работы.