Тем не менее она обещалась обо всем подумать и даже настроить себя на решение в пользу такого плана.
Примечательно, что ни разу Эмма в своих мыслях о Донуэлле не вспомнила о том, какой же удар женитьба мистера Найтли нанесет по наследству ее племянника Генри, чьи интересы она столь ревностно защищала в прошлом. Наверное, ей следовало бы задуматься о возможных угрозах бедному малышу? Но Эмма лишь весело про себя ухмыльнулась, когда с удовольствием обнаружила, что так яростно воспротивилась мысли о женитьбе мистера Найтли на Джейн Фэрфакс или вообще на ком угодно вовсе не потому, что она такая заботливая сестра и тетка.
Чем больше Эмма размышляла над предложением мистера Найтли поселиться после женитьбы в Хартфилде, тем больше оно ей нравилось. Недостатки этого плана для мистера Найтли уже не казались столь существенными, преимущества для нее самой, напротив, возрастали, а совместная их выгода перевешивала все возможные слабые стороны. С таким компаньоном никакое уныние, никакие тревоги не страшны! Как ей посчастливилось, что столь дорогой друг будет рядом с ней в минуту, когда все обязанности и заботы станут печальнее!
Эмма была бы совершенно счастлива, если бы не мысли о бедной Харриет. Все, что сулило радость ей, казалось, неизбежно несло горе ее подруге, которую к тому же следовало теперь отлучить от Хартфилда. Из милосердной предосторожности бедную Харриет нужно держать подальше от того чудесного семейного круга, который совсем скоро образуется у Эммы. Она во всех отношениях проигрывает. Для Эммы ее отсутствие не станет горькой потерей, в их кругу Харриет стала бы лишней. Но с самой бедняжкой судьба обошлась жестоко и обрекла на незаслуженное наказание.
Конечно, со временем мистер Найтли будет забыт, а вернее, его заменит кто-нибудь другой, но произойдет это, пожалуй, не скоро. К тому же сам мистер Найтли, в отличие от мистера Элтона, вряд ли ей чем-то поможет: он чересчур добр, чуток и внимателен к другим – такой человек всегда будет достоин почитания. Вдобавок не стоит рассчитывать, что даже такая девица, как Харриет, способна влюбиться более трех раз в год.
Глава XVI
Эмма с величайшим облегчением обнаружила, что Харриет и сама не жаждет их встреч. Объяснение оказалось мучительным даже по переписке. А устное было бы бесконечно хуже!
Харриет, как и ожидалось, приняла все без упреков или открытой обиды, но Эмме все-таки показалась в ее письме некая горечь – видимо, и правда им лучше сейчас не видеться. Возможно, ей просто почудилось, однако на такой удар, пожалуй, только ангел не возропщет.
Эмма без труда заручилась приглашением от Изабеллы, и даже предлог выдумывать не пришлось – у Харриет болел зуб. Она и в самом деле хотела – и уже давно – сходить к зубному врачу. Миссис Найтли была в восторге от того, что может чем-то помочь, а любое недомогание открывало путь к ее сердцу. И хотя зубной врач нравился ей меньше некоего мистера Уингфилда, Изабелла охотно согласилась принять на себя заботы о Харриет. Уладив таким образом дело с сестрой, Эмма передала ее приглашение подруге, и та сразу же его приняла… Итак, недели на две она ехала в Лондон и брала для того экипаж мистера Вудхауса – все было сначала решено, а затем выполнено. Харриет благополучно добралась до Бранзуик-сквер.
Теперь Эмма могла всей душой радоваться визитам мистера Найтли и разговорам с ним. Больше ее счастье не омрачали ни чувство несправедливости, ни стыд, ни боль от осознания того, что прямо сейчас, совсем рядом с ней ее подруга терзается по ее, Эммы, вине.
Возможно, для Харриет разница между пансионом миссис Годдард и Лондоном была не столь велика, как воображала себе Эмма, но ей хотелось верить, что в Лондоне ее подругу окружают всяческие любопытные дела и развлечения, которые помогут отвлечься от мыслей о прошлом.
Освободив душу от тревог за Харриет, она не позволяла другим заботам занять их место. Ей предстоял разговор, с которым справиться могла только она: надобно было рассказать батюшке о своей помолвке. Однако Эмма решила пока что это дело отложить. Пускай сначала миссис Уэстон благополучно родит. А до того не стоит зря волновать своих близких да и самой терзаться мыслями о предстоящей беседе. Две недели отдыха и душевного покоя призваны были увенчать все счастливые и оттого весьма волнующие события.
Вскоре Эмма, как из чувства долга, так и из собственного желания, решила посвятить полчаса сего блаженного времени визиту к мисс Фэрфакс. Сходство ее положения с нынешним положением самой Эммы усиливало это стремление. Рассказывать свою тайну она не собиралась, но от осознания того, что их ждет одинаковое будущее, ей было интересно послушать все, что может рассказать Джейн.
И Эмма отправилась… Она вспомнила, как уже пыталась навестить Джейн и встретила отпор. В доме же она в последний раз была в то самое утро после поездки на Бокс-Хилл, и Джейн тогда была столь опечалена, что вызвала у Эммы сочувствие, хотя большинство ее страданий были ей еще неизвестны. Опасаясь, что по-прежнему может быть нежеланной гостьей, Эмма, хоть и знала, что хозяйки находятся дома, решила подождать внизу и велела служанке доложить о ней. Она услышала, как Пэтти объявляет о ее приходе, однако такой суматохи, как в прошлый раз, не последовало. Нет, до нее тотчас же донеслось: «Просите!» – и в следующий миг к лестнице вышла сама Джейн, будто бы иначе такую гостью встречать и нельзя. Никогда еще Эмма не видела ее столь цветущей, очаровательной и прелестной. Участие, воодушевление, теплота – теперь в ее взгляде, в ее движениях было все то, чего прежде недоставало. Она подошла к Эмме и тихо, но с большим чувством сказала:
– Мисс Вудхаус, как вы добры!.. Не могу выразить, что… Поверьте, я… Простите, никак не могу найти слов.
Эмма обрадовалась и уже готова была сама найти все нужные слова, как вдруг из комнаты донесся голос миссис Элтон, и ей пришлось свести все свои дружеские чувства и поздравления к теплому и искреннему рукопожатию.
В комнате сидели миссис Бейтс и миссис Элтон. Мисс Бейтс вышла, потому-то и стояла такая тишина. Лучше бы, конечно, миссис Элтон тут вообще не было, но Эмма была в таком хорошем настроении, что твердо решила вытерпеть кого угодно. К тому же миссис Элтон удивительно любезно с ней поздоровалась, вселив надежду, что сия случайная встреча пройдет спокойно.
Весьма скоро Эмма поняла ход мыслей миссис Элтон и причину ее не менее приподнятого, чем у самой Эммы, настроения: мисс Фэрфакс посвятила ее в свою тайну, а та вообразила, что теперь единственная все знает. Эмма сразу это увидела по ее выражению лица, а пока осведомлялась о здоровье миссис Бейтс и делала вид, что слушает ответы доброй старушки, заметила, как миссис Элтон с загадочным и торжественным видом складывает в лиловый с золотым ридикюль письмо, которое, по всей видимости, до этого читала вслух мисс Фэрфакс.
– В другой раз дочитаем, – сказала она, многозначительно кивая. – Уж нам-то с вами долго случая ждать не придется. Главное вы услышали. Я лишь хотела вас заверить, что миссис Смолридж принимает ваши извинения и не держит зла. Как она чудесно пишет! О! Прелестное создание! Вы бы в ней души не чаяли… Впрочем, ни слова более. Мы же не хотим раскрывать… Ведем себя как обычно… Тс!.. Помните строки – забыла, кто написал:
А в нашем случае, дорогая, слово «дама» следует заменить на… но тс! Молчание – золото… Что-то я сегодня воистину развеселилась! Но хочу вас успокоить: по поводу миссис С. можете не волноваться… В моем изложении рассказ ее успокоил.