Кат почувствовал, как ему защелкнули наручники за спиной. Потом от души ударили по затылку, он едва не упал. Но не сопротивлялся. Это бессмысленно, сразу забьют насмерть. И ведь никому ничего не докажешь…

– На пол, сука! На пол! Лицом вниз! – заорал кто-то. Удары сыпались градом. Кат упал, сперва на колени, потом лег, как сказали.

– Не калечить! – заорал Зинченко.

Благодетель. Сам, наверное, все и провернул. А теперь нужна кукла для суда.

– Ножевое в сердце, насмерть, – забубнил кто-то. Врач прибежал, не иначе. – Время смерти десять-пятнадцать минут, ткани мягкие, кровь только что свернулась.

– Вот ты гондон! – сказал смутно знакомый голос. После этого Ката кто-то пнул по ребрам. Не со всей дури, но чувствительно.

– Ярцев! Я сказал, не калечить! – строго повторил Зинченко.

– Есть, товарищ… полковник!

– Капитан. Не торопи события, Валера. Не с бабой валяешься, чтоб так спешить.

Над головой Ката происходила неясная возня. Консуэло перестала плакать, только тихонько всхлипывала, врач настойчиво подсовывал ей какое-то лекарство. Сталкер повернул голову, чтобы посмотреть, но немедленно получил ботинком в лицо.

– Вызовите Старцева и Рамиреса, – приказал Зинченко. – Да, сюда, куда ж еще! Кто еще входит в штаб, Валеев? Ну и его до кучи. База осталась без руководства, что им еще объяснять!

– Товарищ начальник Базы…

– Ярцев, я сказал – заткнись! Что у тебя?

«Эй, вы, трое, оба ко мне, молчать, я вас спрашиваю», – грустно подумал Кат. А ведь еще полчаса назад казалось, что все. Хуже быть не может. Оказывается, запросто.

– Товарищ капитан! Разрешите обратиться…

– Ярцев, объявляй особое положение…

– За что, за что?!

– Опасный псих. Маньяк. Да какие у него мотивы! Днем в столовой драку затеял…

– Товарищ Фомина, выпейте это, выпейте…

– Нож не нашли? Ищите, он его здесь спрятал!