Маша молчит.

У нас осталось пара капель счастья, еще немного, и его не останется совсем.

– Я попробую… но… но… Я попробую, – говорит она.

…Лобана уже не вытащить. Я даже не знаю, чем именно его позвали. Наверное, мне не дадут увидеть источник зова, коим притягивается другой человек.

Ксения лежит на траве в позе младенца и не скоро очнется. Я крикнул ей: «Это арефа!» – и нанес удар в правильное место. Она так рвалась на зов… К тому времени, когда милая моя помощница придет в себя, я уже справлюсь со своим делом, и ей останется доложить: «Все-таки поле арефа существует». А если не справлюсь, она отправится за мной в царство морока.

Эти твари… там… знали, чем меня позвать.

В черных Восточносибирских болотах открылась «галерея»: лесная дорога, простершаяся над топями и трясинами, березы склоняются над колеями, заросшими травой… Куда-то далеко-далеко уходит она. А начинается с лужайки, да тихой речки, через которую перекинут мостик. Там, за речкой, тянется нитка пути, никем не построенного и еще пару дней назад вовсе не существовавшего.

Чудесное место.

Мостик имеет вид, нисколько не соответствующий сельской деревянной корявине, какими оседланы все речушки и ручьи в нашей богоспасаемой Империи. Тонкая прозрачная пластина из стекловидного вещества. Яркая радуга танцует, изгибается и трепещет в ней. А за мостиком, у истока дороги, – обросший мхом пенек. На нем сидит, нетерпеливо улыбаясь, моя Маша.

Двое суток – семнадцать ушедших на зов селян. Была деревня, и нет деревни. Нас вызвал старый монах из скита, утроенного давным-давно в трех верстах от деревни. Его, как видно, никаким соблазном не проймешь.

Я алчно гляжу на Машу и никак не могу насытиться. Вот она, рядом. Ждет. Зовет. Мое счастье. Лучшее изо всего, что произошло в моей жизни.

Не человек.

Я твердо помню: она – не человек.

Но велика ли разница? Неужели любовь нуждается в двух правильно устроенных человеческих телах? Неужели она не парит выше всего плотяного, телесного?

Сделать пару шагов на лужайку. Перейти мостик. Получить то, над чем не властны люди с их законами и обычаями. Быть в радости где-то там, за порогом, в дальних краях. Здесь я буду считаться мертвецом. Еще одним умельцем, не справившимся с хитрой технэмой. Нас много таких. Одним больше, одним меньше…

Там я буду… Не знаю кем. Как живут те, кого пригласили под своды полых холмов? Как живут те, кого увели в заповедный лес?

Маша встает и идет мне навстречу. Останавливается у самого мостика и призывно машет рукой.

Я делаю шаг, и оказываюсь на лужайке. Теперь мне нет возврата, теперь я либо умру, либо уйду со своей возлюбленной по лесной дороге.

Подхожу к мостику.

Это она, она! Каждая черта мне знакома в ней!