– Пристегнуть ремни! – крикнул герцог Эдинбургский, когда Королева возглавила процессию на нарядно украшенной, расписанной яркой краской слонихе по имени Красавица.

Королевский фотограф Реджинальд Дэвис, страдавший на тот момент от дизентерии, сделал снимок, который до сих пор считает одним из самых удачных в своей карьере; он сфотографировал радостно улыбающуюся со спины красавицу Королеву. Во дворце махараджа представил гостям 200 местных аристократов, одетых в те же экстравагантно замысловатые церемониальные одежды, в которых их предки приветствовали Георга V на Большом Дарбаре в Дели в 1911 году. Женщинам предписывалось наблюдать за происходящим через глазки в нишах наверху. Единственным намеком на то, что на дворе царит двадцатый век, стало изменение формулировки в официальной программе визита: вместо слова durbar состоялся «прием».

Махараджа сразу же очень четко обозначил главную цель визита: герцогу Эдинбургскому предстояло застрелить тигра. В этот самый момент герцог бы занят созданием Всемирного фонда дикой природы, который был официально учрежден четыре месяца спустя. Тем не менее в Индии 1961 года тигр, как и прежде, считался опасным вредителем и очень желанным трофеем. Разумеется, никакой секретности в связи с предстоящей охотой не было.

– Ясное дело, я планирую застрелить тигра, если получится. Почему бы и нет? – сказал герцог ранее журналистам на приеме в Дели.

Махараджа даже распорядился оборудовать в джунглях специальный шатер для прессы с баром и телеграфным аппаратом, чтобы мировые СМИ могли получать информацию. В Британии громко негодовала Лига борьбы против жестоких видов спорта. Многих представителей британской общественности огорчало не столько убийство тигров, сколько тот факт, что на охоте предполагалось использовать в качестве приманки привязанного буйвола. Едва ли это можно было назвать спортом. Всегда чувствительные к чужим мнениям, индийские власти были недовольны критикой.

– Как могут англичане возмущаться, когда сами они проводят время, охотясь на оленей и лис, и с удовольствием смотрят, как их собаки рвут животных на части? – заявил представитель правительства изданию Evening Standard. – По крайней мере, мы не сидим и не смотрим на буйвола.

Другой индийский обозреватель жаловался газете The Guardian, что западные критики были неправы, представляя это исключительно как забаву аристократов, и обращал внимание на то, что многие левые политики также принимали участие в охоте на тигров.

– Зачем придавать спорту, которым наслаждались Тито и Насер, оттенок империализма?

Согласно этому аргументу, охота на тигров – не менее пролетарское развлечение, чем дартс или регби.

Сначала днем, а потом и ночью Королева, герцог и принимающая сторона дожидались тигра на махане, специальной платформе на дереве, пока 200 загонщиков рыскали по джунглям внизу. Наконец, на другой день, когда пора уже было возвращаться в Дели, герцог подстрелил тигрицу.

Этот эпизод не слишком уменьшил ажиотаж индийцев в связи с визитом. The Times of India отметила, что Королева «вызвала в республиканской Индии невероятный энтузиазм», приписывая это как наследию Ганди, так и тому факту, что «Британия имела мужество и здравый смысл быть исключительно либеральной в своей Индийской империи». Однако новый политический истеблишмент с раздражением отнесся к тому, что старая аристократия держалась за устаревший образ Индии; что СМИ делали акцент на таких клише, как охота на тигров, обходя вниманием впечатляющий рост новой сталелитейной индустрии страны. The Indian Express напечатал, по выражению газеты, «хлесткую критику в адрес махараджи». Неру более сдержанно покосился на старого вельможу, сообщив политикам:

– В прошлом люди представляли Индию страной змей и заклинателей, фокусов с веревкой и экстравагантных махараджей. Ну что же, они до сих пор существуют, но их образы бледнеют, и это хорошо.

Британская пресса предпочитала обвинять в смерти тигрицы в Джайпуре королевских советников, а не королевскую чету. В других странах Содружества реакция, однако, была язвительной. Заметив, что Королева не пропустила ни один день охоты на тигра, Melbourne Age комментировала: «Присутствие Королевы, к несчастью, означает ее негласное одобрение» такому «гротескному возрождению времен картинок для волшебного фонаря с властителями и сагибами[127]». Не хватало только, «чтобы герцог поставил правую ногу на холку жертвенного зверя», чтобы «вернулись дни, которые мы полагали безвозвратно ушедшими в прошлое».

Индию намного больше интересовало другое зрелище. Королева согласилась посетить в Дели парад в честь Дня Республики – впервые глава зарубежного государства присоединился к президенту, принимавшему рапорты. Даже Эйзенхауэр этого не сделал. Старая и новая Индия вновь повела борьбу за внимание, пока мимо президентского помоста шествовали слоны в нарядных попонах, а над головой собравшихся завис вертолет, осыпая VIP-зону лепестками календулы.

В Британии тем временем снова зародился ропот. Впрочем, он не имел никакого отношения к дикой природе. А почему это Королева разъезжает и на мерседесе, и на кадиллаке, но не на роллс-ройсе? Может быть, таким образом индийцы пытаются подлизаться к ней? Как так, недоумевала газета London Evening Standard, разве Королева не поощряет автомобилестроение в Британии? Выяснилось, что годом ранее принимающая сторона и правда связалась с Rolls-Royce, чтобы заказать новый автомобиль с открытым верхом, но компания ответила, что о том, чтобы изготовить его всего за полгода, «не может быть и речи». Затем Индия обратилась к Mercedes, и компания не сочла подобный заказ сложным. Это еще одно небольшое доказательство удручающей производительности Британской промышленности в послевоенный период.

Перед выездом из Дели для осмотра Тадж-Махала при лунном свете Королева подтвердила, что верит в Содружество, назвав его «практическим примером отношений, которые могут установиться у людей, если они будут прислушиваться к тому, что подсказывает им сердце». Обращаясь к мэру Дели, она добавила, что с нетерпением ожидает посещения «новых заводов, электростанций… признаков более активной жизни в городах и деревнях». Таких посещений крупных промышленных центров типа Ахмадабада и Бомбея за время королевского визита было предостаточно. В Калькутте Королеву встречала, пожалуй, самая большая толпа, собравшаяся в одном месте за время ее пребывания в Индии. Даже на коронацию собралось менее 3,5 миллиона человек – по оценкам, именно столько народу вышло на улицы столицы Западной Бенгалии. Британская пресса злорадно сообщала (и, без сомнения, Министерство иностранных дел злорадно отмечало), что собравшихся было куда больше трех миллионов человек, которые вышли в Калькутте встречать Хрущева, когда лидер СССР побывал там с визитом годом ранее.

Для Королевы было важно уделить равное внимание обеим частям бывшей Британской Индии. Однако тон визита в Пакистан был совершенно иным. Там Королеву принимал генерал Аюб Хан, вот уже три года возглавлявший установленную в стране военную диктатуру. Вместо промышленности и гражданского развития акцент был сделан на военной мощи. В программе визита был смотр пакистанского флота и несколько армейских парадов. Если отсутствие демократии и шло вразрез с мантрой Содружества о просвещенном братстве, это было незаметно. Королева, разумеется, не планировала критиковать этого конкретного руководителя за захват власти под дулом пистолета. На государственном банкете в Карачи[128] она сказала, что изменение британских форм правления после обретения независимости «не должно быть сюрпризом».

– Формы не священны, но святы стоящие за ними идеалы, – заметила она.

Столь явное одобрение военного правительства привело руководство Пакистана в восторг. Хотя слова Королевы, очевидно, были заготовлены Министерством иностранных дел, а не ей самой, королевская чета явно хорошо поладила с гостеприимным выпускником Сандхерста[129], который с удовольствием устраивал для герцога Эдинбургского выезды на охоту и игру в поло.

Потрясенные огромной пропастью между богатыми и бедными в Индии, британские СМИ еще больше были изумлены огромным различием в положении мужчин и женщин в Пакистане, а также способностью Королевы преодолеть его. В Пешаваре было отмечено, что тысячи женщин игнорировали нормы пурды[130] и радостно пробивались в первые ряды состоявшей в основном из мужчин толпы, чтобы мельком увидеть Королеву. В Лахорском форте мужчин не пригласили на чай с Королевой, хотя кое-кого из женщин также не пустили. Правительство настояло на том, что все 200 женщин, которых планировалось подпустить к Королеве ближе, чем на 5 метров, а уж тем более представить ей, должны были предоставить справку от врача с подтверждением, что они прошли медицинское обследование и рентген. Одну удрученной матрону в Лахоре не пустили к Королеве, так как оказалось, что у нее болит горло. Узнай Королева о затруднительном положении бедной женщины, она вряд ли стала бы возражать. Всего за три дня до того ей самой из-за простуды пришлось воздержаться от участия в устроенной князем Сват охоты на диких коз.