Когда карета остановилась, а наши кавалеры вывели нас во внутренний дворик, все замолкли и стали жадно наблюдать за происходящим. Я ловила на себе не только завистливые, но и испуганные взгляды тех, кто до последнего не верил газетным статьям.

— Мадмуазель Лафайе, — обратился ко мне подбежавший ректор и склонился в подобострастном поклоне, — мы рады, что вы вернулись в наше учебное заведение, почтив тем самым всех нас своим присутствием!

Я едва не скривилась от этой речи, но умение держать лицо мне прививали с детства. Так и знала, что передо мной станут лебезить, как только узнают о титуле и родственных связях с королем.

— Месье Гарюнесс, доброе утро, — поздоровалась я. — Если не ошибаюсь, занятия начинаются через десять минут. Вы не могли бы нас пропустить, чтобы мы успели занять свои места в аудитории вовремя?

Ректор сначала опешил, потом встрепенулся и затараторил:

— Конечно-конечно, миледи! Проходите! Мы уже подготовили для вас и вашей подруги места повышенной комфортности. В каждой аудитории!

Я тяжело вздохнула и вошла в здание.

Первый же день, проведенный в стенах университета, показал, как изменилось отношение окружающих. Их всех можно было условно разделить на три части. Первая и самая большая состояла из тех, кто расплывался в фальшивых улыбках и желал угодить во всем. Я рассмотрела в их рядах и сплетницу Дорис, и глупышку Лолу, и вредную старушку, сидевшую на вахте в общежитии, и даже Энтони — свою бывшую безответную любовь. Вторая часть — фыркающая и презирающая просто потому, что я оказалась знатнее, богаче и успешнее, чем предполагалось ранее. Там были в основном снобы-аристократы, не принявшие меня когда-то в свой круг, считая слишком бедной и простой. А в третьей были те, кто уважал нас как до, так и после изменения социального статуса. Среди них я заметила преподавателей по профильным предметам, не делавших различий между студентами, большинство новых одногруппников и открыто улыбающегося Антуана Арно, учившегося когда-то с моим отцом и давно догадавшегося, кто я на самом деле. Среди неопределившихся оказалась лишь Элиза, так и не решившаяся подойти к нам. Вместо этого она стояла в сторонке и нервно теребила свой шелковый носовой платок.

— Как прошел первый день в новом статусе? — спросил Лео, приехавший вместе с Нилом, чтобы встретить нас.

— В окружении подобострастных студентов и некоторых преподавателей, — устало проговорила я.

— А еще в каждой аудитории специально для нас поставили дорогие дубовые столы и мягкие кресла, а в перерывах секретарша ректора носила кофе с печеньками, — доложила Соландж.

— Вот это да! — воскликнул Нил. — И почему я не сын герцога?

— Потому что ты сын виконта, — заметил мой жених. — Не думал, что ваш ректор так рьяно станет проявлять благосклонность к короне.

— Я тоже не ожидала. Но принимать все это подхалимство как должное не стала. Мы сели за обычные столы, а печеньками угощали одногруппников, — добавила я.

— Просчитался ваш ректор, — улыбнулся барон. — А теперь, если вы не против, то я украду у вас Сол на вечер. Верну в целости и сохранности. Договорились?

— Кради, если она сама не против, — хмыкнула я.

Подруга покраснела, но все же ответила, опустив глаза:

— Не против.

Нил попросил остановить карету, выскочил на улицу и помог Соландж спуститься.

— До вечера! — махнул он рукой и закрыл дверцу.