— Присмотри там за ними.

— Не могу сказать, чтобы вы не волновались. Но я сделаю все что смогу.

— И еще. Смотри там, без фанатизма.

— То есть?

— Ты меня понял. Не надо бросаться грудью на амбразуры. Твой экипаж для предстоящих боев куда важнее.

— Вы-ы…

— Все. Ты меня понял. Иди.

— Есть, товарищ полковник.

Что это? Уважение? Не сказать, что Кречетов не пользовался авторитетом среди своих подчиненных. Но сейчас капитан посмотрел на него так, словно увидел совершенно другую, до селе невидимую, сторону начальника. Ведь приказ его звучал достаточно недвусмысленно.

— Семен Аркадьевич, — когда они остались одни, окликнул его теперь уже штурман.

— Слушаю тебя Андрей.

— Какой из них экипаж боевой машины? Да они вообще не военные, а простые дети.

— Было дело, куда более молодые брались за оружие, и давали прикурить фашистам.

— Смеетесь?

— Нет. И не отнимай мое время. Мне еще с ними объясняться.

— Товарищ полковник…

— Андрей, я понимаю, что для тебя это вопрос не праздный. Понимаю, что ты неравнодушен к моей дочери, и это у вас взаимно. Но скажи мне пожалуйста, неужели ты думаешь, что я не люблю своих детей? Молчишь? Мне сейчас ничуть не легче чем тебе, Андрей. Так что, давай оставим этот пустопорожний разговор. Все. Готовь машину.

Как ни странно, но разговор с детьми прошел куда как легче. Алексей и Настя восприняли известие об их мобилизации с энтузиазмом. Разве только остались разочарованными тем обстоятельством, что воинским званием их никто одаривать не собирался. Даже рядовыми не сделали. Только и того, что горько улыбнувшись, отец назвал их ополченцами.

Вообще, Семен конечно же не мог себе представить подобный абсурд даже в страшном сне. Предполагая, что мятеж поддержат далеко не все, он и не помышлял рассматривать вопрос о привлечении детей. Они конечно проходили обучение, по какой-то там программе, созданной специально под них, а больше все же под Алексея. Но в основном это были полеты, пусть и на самом современном, но все же тренажере, способном эмитировать перегрузки в самом широком диапазоне.

И только осознав, насколько мало людей поддержало его, Кречетов был вынужден пойти на этот по настоящему отчаянный шаг. А иначе, это и не назвать.