– Маленькая моя…

Она не успела взглядом моргнуть, как Рой оказался на кровати, обнял ее за ноги, притянул к себе и уткнулся лицом в колени. Его плечи дрожали, дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы.

– Если… ты останешься со мной, я буду счастлив, – услышала Бьянка, – и я не прикоснусь к тебе до тех пор, пока ты не позволишь.

– А если это никогда не произойдет? – прошептала она, борясь с желанием запустить пальцы в густую шевелюру Роя. Это было неправильное, болезненное желание – приласкать его, и Бьянка боролась изо всех сил.

– Значит, никогда… – эхом откликнулся он. – Но ты вольна уйти. Я сдержу обещание, ты будешь совершенно свободна.

– Куда мне уходить, – пробормотала она, – вернее, к кому? Ты, как всегда, все решил.

– Ты подумай… Как сочтешь нужным, так и поступишь.

Внезапно Рой поднял голову, их взгляды встретились, и Бьянку буквально затрясло. Там, в темной глубине, была агония. За прошедшее время Рой успел ободрать с себя кожу, исполосовать плоть ножом и преподнести собственную голову Бьянке. На блюде.

Он разжал руки, освобождая колени Бьянки, сел на кровати.

– Есть еще кое-что, о чем я хочу тебя просить, – сказал тихо. – Ты готова выслушать? Это очень важно.

Бьянка кивнула. А потом, ведомая уже собственной болью, потянулась и осторожно коснулась его пальцев. Рой вздрогнул и не глядя, сгреб ее кисть и сжал.

– Скоро… начнутся не очень приятные события.

Свободной рукой он порылся в кошельке на поясе, и в снопах солнечного света брызнула во все стороны солнечными зайчиками цепочка с кулоном.

– Я хочу, чтобы ты носила это не снимая.

Он вложил ей в ладонь украшение, и Бьянка с удивлением разглядела крылышко бабочки, оправленное в серебро. Скорее всего, крылышко было фарфоровым… Но почему только одно?

– Это была бабочка, фарфоровая, – добавил Рой. – Поклянись… да хоть жизнью своей матери поклянись, что не снимешь кулон ни под каким предлогом. Его нужно носить всегда, не снимая.

– А что… с бабочкой? – слова с трудом выползали, царапая губы.

Рой улыбнулся задумчиво, погладил пальцы Бьянки.

– Ее больше нет, маленькая моя. Я… сломал ее.

И было что-то такое в его голосе, что Бьянка молча надела кулон и заправила его под сорочку.