Я чувствую себя немного лучше, зная, что Сойер полон оптимизма. Я киваю, выдавливая из себя улыбку, и поворачиваю в коридор, ведущий в комнату для гостей. Сойер следует за мной, пока я иду в комнату и проверяю ее, чтобы убедиться, что все в порядке — кровать уже заправлена, и я больше ничего не могу здесь сделать. Поэтому я поворачиваюсь к нему лицом и улыбаюсь.

— Вероятно, она скоро проголодается, поэтому, думаю, что я должна приготовить ей что — нибудь поесть, — говорю я, направляясь на кухню, и он следует за мной.

— Когда ты в последний раз ела? — спрашивает он.

Я молчу, потому что честно не помню.

— Я приготовлю вам обеим что — нибудь поесть, — говорит Сойер, и я позволяю ему пройти на кухню. Затем он смотрит на меня и тяжело сглатывает, будто что — то только что пришло ему в голову. — Понравится ли Маре наша еда? Что вы едите на Корсике?

— Что мы едим?

— Я имею в виду, вы едите только сырую рыбу и все такое, или…?

С моих губ срывается резкий смешок, и я тут же зажимаю рот рукой. Откуда это пришло? Я сжимаюсь, затем поворачиваюсь лицом к кладовой, где уже стоит Сойер. В кладовке не так много, но холодильник полон свежих продуктов.

— Мы едим рыбу, да, — подтверждаю я, — и другие виды морепродуктов. Моллюски, водоросли, рыбья икра… Видимо, здесь это деликатес, но под водой мы едим это постоянно.

— Значит, Мара никогда не ела ни мяса, ни овощей, ни фруктов? — спрашивает Сойер, затем качает головой, упираясь локтями в остров и сдвигая брови, — если вы питаетесь рыбой и морепродуктами, человеческая пища вообще полезна для вас?

— У нас крепкие желудки, и пока в нашем рационе достаточно жира, все в порядке. Я не думаю, что имеет значение, откуда взялся этот жир, — я пожимаю плечами.

Сойер притихает, но я все еще чувствую, как он прожигает дыру в моей шее. Он как бы хочет поговорить на эту тему дальше, но что — то ему мешает. Возможно, он еще не готов говорить об этом, но это не останавливает его жгучее любопытство.

Я игнорирую его, наблюдая, как он вытаскивает ингредиенты, чтобы что — то приготовить. Но, когда он ставит сковороду на огонь, его молчание, наконец, становится слишком громким.

— Если у тебя что — то на уме, просто скажи.

Он оборачивается, чтобы посмотреть на меня, и я усаживаюсь на один из табуретов у кухонного островка.

— Я не хочу показаться грубым…

— Но тебе любопытно, — заканчиваю я за него. Он не спорит. — Что ты хочешь у меня спросить?

Он не оборачивается, разбивая яйцо и бросая его в миску. Затем он делает то же самое еще с тремя, затем добавляет приправы. Яйца начинают шипеть, говоря всем, кто хочет слушать, что яйца почти готовы.

— Просто, — говорит Сойер после минуты напряженного молчания, — вы так похожи на людей.

Прежде чем я могу сдержаться, я фыркаю.