— С-с-смерть… — зашипела Крис. Она чувствовала, что толпа разом оборачивается и таращится на них многоглазым пристальным липким взглядом. Как будто ощупывает и прикидывает, насколько интересны объекты внимания и что с ними стоит сделать — просто осмотреть, или потрогать, или…
— Ух, какая девка…
— А зубы-то, зубы подпилила, что ли?
— И этот вот — преступник?!
— Да я видел, как его казнили, своими глазами! Не сойти мне с этого места!
— На нее наводка была! Осквернила крематорий…
— Должно быть, родственники умершего пожаловались…
— Ужас, какой ужас!
— Пропустите, пропустите поближе! Я корреспондент ленты…
Путь назад оказался вмиг отрезан. Можно было, конечно, попробовать отступить, но на каждой улице, уходящей от площади, виднелась цепь законников. И челов вокруг становилось все больше и больше. Еще бы, ведь назревала сенсация. Любимая пища толпы.
— Гудвин, — прошипела Крис сквозь зубы. — Если что, прости меня за зомби. Теперь я понимаю тебя как никогда. Правда, эти еще хуже.
— И транспортерной ленты нет как назло… — пробормотал Гейт.
Джерома сплавили. Он понял это почти сразу, когда ему посоветовали очутиться подальше и только наблюдать.
Тайно и неосознанно даже для самого себя — по крайней мере, до текущего момента — он стремился быть вместе с Крис и Гудвином. Тому было несколько причин, ни одну из которых Джером не мог назвать главной или первой.
Ему надоело быть обузой. Именно так Джером ощущал себя в последнее время. К нему пришли — это, конечно, радовало, но пришли потому, что больше идти было не к кому. Заслуги Джерома здесь нет никакой. Может, неосознанно, но его использовали. Квартиру, деньги, коммуникатор, да и самого — как посыльного. Правда была неприятной, заключалась она в том, что существуй возможность обойтись без Джерома — обошлись бы. Да, он был обузой, пусть и обладал некоторыми полезными качествами. И как только полезные качества закончились, от него поспешили избавиться. Под предлогом, что не хотят подвергать его жизнь опасности.
Дурацкий предлог. До тех пор пока Джером был нужен, его жизнь подвергали опасности без зазрения совести. А теперь он вынужден стоять в сторонке.
Еще ему не давал покоя поиск собственного предназначения. Какое-то время назад он всерьез считал, что его предназначение — получать от жизни удовольствие. Конечно, удовольствие ему доставалось не всегда, но постоянно было на виду. «Если быть откровенным, — думал Джером, — мне по большей части не везло только с женщинами. И то, подозреваю, в этом есть и моя вина». А теперь ему пришлось остаться не у дел. В этом ли был его выбор? Нет. В этом ли было предназначение? Скорее всего, тоже нет.
Тогда в чем?
С появлением Гудвина, воскресшего из мертвых, Джером было решил, что его предназначение — наставлять людей на путь просветления. Он посчитал вернувшегося с того света друга святым, а себя назначил проводником его речей. Гудвин ему одобрения не выказывал, но и не запрещал. Наверное, потому что считал это очередной придурью Джерома.
А может, это и правда было придурью?