Почему-то принято считать, что сборы на важное дело непременно полны горестных или радостных дум, ожидания, загадывания на будущее или же попросту страха. Такое, конечно, бывает, но не является правилом.

По большей части, собираясь туда, где непременно должно произойти нечто важное, еще до конца не осознанное нами, но грозящее перевернуть всю жизнь, мы ощущаем поразительное спокойствие. Все происходит буднично, словно подобные события и сборы есть сама суть нашего бытия и случаются настолько часто, что можно привыкнуть.

Конечно, потом, уже перед самим событием, нахлынет ощущение «вот-вот». И именно в тот момент, когда оно нахлынет, появятся и страх, и волнение, и ожидание. А до тех пор все просто.

Так Гудвин и собирался. Просто. Ничего лишнего он с собой не взял, да и брать, собственно, ничего, кроме игольника, не понадобилось. Даже коммуникатор, ведь теперь у него была ЭлБа. Карманы пусты, на душе — тоже пусто.

Крис также собиралась просто. Игольник с зарядами, которые изготовил Купер, — вот и все, что она прихватила с собой на память из этого странного мира. Если повезет, через какое-то время она откроет для себя еще один мир, наверняка не менее странный. Если же нет, не имеет смысла отягощать себя вещами.

Джером собирался просто за компанию, поэтому не взял с собой ровным счетом ничего, кроме того, что было в карманах. Он не стремился вознестись в Рай, как и не должен был принимать участие в прорыве к Башне. Джером намеревался «просто посмотреть», как он выразился. Во-первых, после всего произошедшего ему некуда было идти, разве что к законникам — восстанавливать права на квартиру, а это можно сделать и позже. Во-вторых, он хотел лично убедиться, что провидение уведет его друга еще дальше по дороге к просветлению. Может быть, он после этого уже никогда не увидит Гудвина.

Так они собирались — молча, спокойно, деловито и… просто.

А потом так же просто закрыли дверь и ушли, чтобы больше не вернуться, как бы ни закончился их путь.

…В голове Менгила роились десятки мыслей, одна другой соблазнительнее, но пока он не мог выбрать среди них правильную. Если отбросить всякий словесный мусор, то цель заключалась в банальном «отомстить». И совсем не важно, что поступок Гейта был, по сути, ответом на его, Менгила, провокации. Месть — это всегда месть, даже если она вызвана другой местью. Такая мысль, при всей своей запутанности, отлично укладывалась в голову господина Кройфта. Правда, господин Кройфт сейчас был временно похоронен где-то на задворках сознания. На арене царил безумный Кройфт-мститель.

«В конце концов, давайте представим, что это всего лишь игра. Весьма приближенный к жизни симулятор», — говорил Менгил невидимым зрителям. Те внимали в молчаливом благоговении. «Господин Гейт ведет себя очень плохо. К тому же официально он мертв. Что может быть безопасней с точки зрения закона, чем убить мертвеца? Ничего! Так почему бы этого не сделать?» Никто не возражал.

Однако убивать Менгил не собирался. Это было бы слишком просто.

Для начала он добрался до найденной квартиры и убедился, что, судя по мельканию силуэтов в окне, там еще кто-то есть, значит, нужно подождать. Лица Гейта и его предполагаемых сообщников — Джермейна и неизвестной девушки — он помнил, а потому не боялся их пропустить. Через какие-то двадцать минут, ни от кого не прячась, они вышли на улицу и устремились не к станции монорельса, как предполагал Кройфт, а в ином направлении. Туда, где стояла Башня.

— Один раз он там умер и воскрес, — сказал Менгил вслух. — Хочет попробовать еще раз? Ну, давай-ка проверим.

Постаравшись поймать лицо Гейта в объектив камеры своего комма, он запустил съемку, затем, следуя в отдалении, но так, чтобы хорошо различать противника, который периодически оглядывался, сделал еще несколько кадров. В надежде, что все правильно угадал, Менгил с шага перешел на бег, чтобы успеть к площади раньше намеченных жертв. К тому же он знал несколько обходных путей, позволяющих сэкономить время.

Выйдя на Башенную площадь, Менгил связался по дежурному каналу со знакомым законником, переслал ему фотографии, видеозапись и попросил удостовериться — мол, этого человека вы сравнительно недавно казнили, а он разгуливает абсолютно спокойно по улицам города, да еще и вооруженный. Насчет оружия Менгил не был уверен, но сам он на месте Гейта несомненно ходил бы с игольником.

По отдельности ни один из этих фактов не тянул на масштабное правонарушение. Человек, очень похожий на умершего? Мало ли, и не такое бывает. Несет игольник — при наличии разрешения это допускается, а разрешение у него вполне может быть. Направляется к Башне? Ну и что? Каждый может передвигаться по Новому Вавилону, избегая частных владений, а площадь перед Башней является общественной территорией.

Но все вместе это вызвало у законника подозрение. Вдобавок его внимание привлекла девушка с колоритной внешностью, мелькающая в кадре рядом с Гейтом. Она тоже успела где-то засветиться, как понял Кройфт. Под конец законник даже объявил ему благодарность и сообщил, что она будет направлена на имя директора Джи-Банка.

— Нужна мне ваша благодарность, — пробормотал Менгил, как только разговор завершился. — Мне нужно кое-что другое. Сейчас будет шоу, и я его не пропущу. Логика, знание человской психологии, да и просто чутье подсказывали, что Гейт не сдастся.

А значит, наверняка будет перестрелка. Скорее всего, не обойдется без жертв. И уж без кого точно не обойдется, так это без телевизионщиков.

— Ваша очередь быть героем новостей, господин Гейт, — приговаривал Кройфт, отправляя всем новостным каналам краткое описание предстоящих событий. — Я, знаете ли, тоже за публичность и гласность, что тут говорить…