— Ничего не могу обещать, — глухо отзываюсь и осторожно дотрагиваюсь пальчиками до тех участков, куда указал Соболев. Сначала растираю медленно: и боюсь, и стесняюсь одновременно. Даже отвернуться пытаюсь, но глаза тянуться сами собой обратно. Затем втираю мазь чуть нажимая, и в эти минуты Кирилл тяжело выдыхает. Он не жалуется, молча терпит, как и полагается мужчине. Выдержка достойная восхищения.

В какой-то момент я так увлекаюсь, что невольно скольжу рукой ниже, опускаясь к пояснице. Ловлю себя на мысли, что мне нравится эта процедура. В воздухе пахнет ментолом, а кожа у Соболева такая мягкая, и плечи такие широкие. Если бы я была чуточку смелей, прижалась бы к нему, забрала плохие воспоминания вместе с этими шрамами, которые въелись под самые кости.

Нашу молчаливую идиллию разрывает телефонный звонок. Я даже вздрагиваю от неожиданности. Не сразу понимаю, что это мой мобильный.

— Блин, — вырываются эмоции наружу.

— В чем дело? — Оглядывается Кирилл на меня, тревожно.

— Время и мама. Але! Да, мамуль. Сколько? Серьезно? Я и не заметила. Ну, вообще планирую, да. Не-е-ет, не надо меня встречать. Ма, я уже взрослая. Все нормально будет. Тут идти-то десять минут. Не надо папу. Я с Танькой дойду. Ну да, она живет в другой стороне. Ладно, давай, я выхожу. Скоро буду. Угу, угу, да, пока. — Отключаю телефон и выдыхаю.

— Врушка, — шутливо откидывает Кирилл, слегка улыбаясь. Порой мне кажется, что вот таким его знаю только я. И это очень льстит.

Хочу, чтобы только со мной ты был таким. Настоящим.

— Я — сама честность! — Громогласно восклицаю.

— Да, я уже понял. Пойдем, сама честность — встает внезапно и тянется к кофте. — Провожу тебя.

— Дорогу до дверей найду, не переживай. — Отмахиваюсь и спешу к выходу. Мама может в любую минуту собраться и выйти мне навстречу. Если она увидит, что я иду, с другой стороны, вопросов не оберешься.

Выскакиваю в коридор, быстро натягиваю верхнюю одежду, и когда уже собираюсь повернуть ключ от замка, замечаю в проходе Кирилла.

— Ты куда? Я же сказала…

— Провожу тебя, а то мало ли собаки или маньяк. — Натягивает куртку, и кроссовки мальчишка.

— Ты же еле стоишь, не выдумывай! — Прикрикиваю я.

— Мне уже лучше, — серьезным тоном заявляет Соболев, указывая на дверь.

— Кирилл!

— Выходи, Ромашка. — Спокойно произносит он, закидывая руки в карманы. — А то здесь оставлю ночевать. Поиграем в медсестру и больного пациента. Разденусь до гола, и ты будешь меня осматривать. Как тебе такой вариант?

— ДУРАК! — Выкрикиваю так громко, что голос разлетается эхом на всю лестничную площадку.

17.2