Ни один из мужчин не сделал плакаты, чтобы развесить на доски объявлений в кафе, библиотеках или общественных центрах. На столбах не висят ламинированные распечатки их любимых фотографий Ли или Кэй. Нет объявлений, молящих прохожих обратить внимание и помочь. Цепляющих сердца, и чаще всего выцветающих на солнце или расплывающихся под дождем до того, как приведут к результату. Ни один из них не требовал устроить пресс-конференцию или объявить призыв по радио. Насколько ей известно, они не бродили по улицам часами в надежде заметить Кэйли. Ее беспокоит и приводит в недоумение, что ни один из мужей не интересуется обычными способами, которые могут помочь найти исчезнувшую женщину. Клементс известны случаи, когда пропажа кота вызывала больше переживаний. Да, обстоятельства необычные, и Кэйли явно утратила благосклонность в глазах обоих, но разве они не должны больше нервничать? Детектив расстроенно озвучивает свои мысли Таннеру.

– Разве их счастливое прошлое не должно разжечь если не беспокойство, то хотя бы любопытство насчет ее местонахождения? Разве им не хочется побороться за нее, повыяснять отношения с ней? Если они любили ее неделю назад, как все это могло исчезнуть так мгновенно?

– Ну, их безразличие очевидно указывает на виновность, причастность к ее исчезновению. Может, они не суетятся в поисках потому, что не хотят результатов. Может, они уже знают, что с ней случилось.

– Что, оба?

– Ты же всегда открыта к разным версиям, босс, – с улыбкой пожимает плечами Таннер.

Пока Клементс обдумывала разные теории, включающие одного из мужей, обнаружившего правду, может, угрожавшего уличить Кэйли, расправиться с ней, и заставившего ее убежать в страхе. Или возможность, что один из них узнал правду и что-то с ней сделал. Может, в порыве гнева, а, может, спланировав все.

Она могла сбежать.

Она может быть мертва.

Зависит от того, как далеко готовы зайти эти мужчины. Убийства в браке пугающе распространены. Каждую неделю в Британии от домашнего насилия умирает по две женщины. Каждую неделю. Человек, которого они предположительно любили и доверяли им больше всех – когда-то – убивает их. С ее работой сложно верить в сказки. Эта статистика должна вызывать протесты, баннеры, плакаты, шествия и восстания. Она бы поняла мятежи, неуправляемый гнев и недовольство таким положением вещей. Но этого нет; только молчание, иногда похожее на безразличие.

Клементс вздыхает, потирая затылок. Вращает головой, чтобы сбросить напряжение; ее шея словно выщелкивает мелодию. Она не должна поддаваться таким мыслям. Она отвлекается. Расстраивается из-за громадности вездесущих проблем, когда нужно сосредоточиться на маленькой частице вопроса. Найдя Кэйли Гиллингэм, она не остановит бесконечное шествие страха, насилия и мизогинии, но может помочь одной женщине снова увидеть своих детей.

– Полагаю, раз ее никто не видел и у нас нет зацепок, нам нужно обдумать наиболее популярную теорию, – говорит Таннер. Ему не удается скрыть свое разочарование.

– Что никто из них ее не трогал и не знал о ее двоебрачии?

– Ага, она просто сбежала.

– Ну, стресс и непосильность одновременного ведения двух жизней должны быть невыносимыми, – признает Клементс. – И все же, даже в таком случае, это не означает, что она в безопасности, – мрачно добавляет она. – Кто знает, что ей не навредил кто-то еще? Мир полон жестоких, неуравновешенных мужчин.

С начала времен мужчины из поколения в поколение брали в руки оружие и затевали драки. В качестве достаточного повода для жестоких сражений они выбирали земли, женщин, ресурсы и иллюзию власти. Клементс задумывается, обусловлено ли это генетикой, или же окружение провоцирует такую непрерывную неистовую свирепость? И в отсутствие войн за каких-то королей, позволяющих драться на мечах, стало меньше способов излить этот накапливающийся гнев: видеоигры, фашизм и насилие над женщинами. Учитывая другие варианты, Клементс считала, что видеоигры оказывают нациии огромную услугу.

– Что, если она не сбежала? И что, если никто ее не трогал? Что, если она не выдержала и покончила с собой?

Клементс недовольно поглядывает на Таннера. Эта мысль угнетает ее больше всего. Она закалилась против многих вещей, но не самоубийств. Столкновения с самоубийствами выжимали ее, раздирали изнутри. Бессмысленность, беспомощность, безнадежность.

– Что ж, никогда нельзя точно сказать, кто на это способен, кто достаточно отчаялся, чтобы это казалось им единственным выходом, но я не думаю, что Кэйли подходит под этот вариант. Она слишком отличается от других.

– Но ее лучшая подруга была права. Врач Ли Флетчер подтвердил, что ей выписывали антидепрессанты.

– Да, но довольно давно и очень маленькую дозу. Она не продлевала рецепт уже много месяцев, то есть, вероятно, она в них уже не нуждалась.