– Что вы хотите сказать? Думаете, Марк Флетчер способен на насилие?
– Нет, не думаю. Он очень хороший парень. Я не знаю, что говорю. Мне не стоило звонить. – Она резко бросает трубку. Это не имеет значения, Клементс не требуется заявление, зацепки достаточно. Она сообщает Таннеру и просит его добыть заключение судмедэксперта по делу Фрэнсис Флетчер.
– Вот так задумываешься всегда, не так ли? Она поскользнулась или ее толкнули? Знаешь, за смертельно больным членом семьи непосильно сложно ухаживать, – говорит Таннер, чуть ли не потирая руки от нескрываемого восторга.
– Ну, даже если ты прав насчет этого, во что я лично пока не верю, здесь вряд ли есть закономерность.
– Две мертвые жены.
– Мы не знаем, что Кэйли мертва, – возмущенно говорит Клементс.
– Мы не знаем, что она жива.
– Тела нет, никто ее с лестницы не толкал. Перестань, Таннер, это безумное предположение.
– Я не предполагаю, а выстраиваю теорию.
– Придерживайся фактов, Таннер, – но даже высказывая замечание, Клементс уже пытается вспомнить, сколько лет Оли Флетчеру. Он уже мужчина или еще мальчик? Сеть совсем не затягивается, а расширяется.
А время идет.
35
Прошлой ночью я замерзала, сегодня я задыхаюсь. Погода восхитительная, я вижу голубое небо в окне соседней комнаты и даже ощущаю тепло солнца, пышущее сквозь доски, прикрывающие окно моей тюрьмы. Сейчас только март, почему так жарко? Сколько я здесь пробыла? Недели, месяцы? Я знаю, это неправда, не может такого быть. Но, может, и да. Я растеряна. Я уже не понимаю, где правда.
Может, никогда не понимала.
Я мечтаю о воде, еде, унитазе. Растянувшись на полу и просунув голову в сделанную мной дыру, я наслаждаюсь роскошью ветерка, проникающего в окно. У меня все болит после того как я колотила цепью о батарею. Никто не пришел. Мне нужно отдохнуть, совсем немного.
Мне нужна вода.
Я так устала.
Я засыпаю. Не сопротивляюсь этому. Я благодарно погружаюсь в сон.