– Она не могла сделать это в одиночку.

– Она и не делала. Я ей помогла.

– А Эмма?

Натали ответила не сразу.

– Нет. Эмма понятия не имеет.

Эйвери обдумывала это и перебирала возможности.

– Эйвери, я прошу вас не делать этого. Будут очень серьезные и реальные последствия, если вы расскажете людям про это.

– Это наверняка разрушит вашу писательскую карьеру. Возможно, вы отправитесь в тюрьму.

– Мне плевать на карьеру. Она не моя. Она Виктории. Я всего лишь посредник.

– Она пишет рукописи, не так ли? Отправляет их вам, а вы потом издаете их под своим именем и брэндом.

Натали кивнула.

– Это совместная работа, но да. – Она шагнула ближе к Эйвери. – Но вы разрушите не писательскую карьеру. Вы сломаете жизнь. Новую жизнь, за которую она боролась, царапалась и которую обрела вопреки всему.

– Она в Греции, да? Вы каким-то образом помогли ей попасть на остров Санторини. Семья вашего мужа владеет виллой там. Вы видитесь с ней каждый год, чтобы закончить рукопись.

Эйвери увидела, как на лице Натали проступила растерянность, когда перед ней выложили тайну двадцатилетней давности.

– Пожалуйста, не обнародуйте то, что знаете про Викторию. Я умоляю вас, Эйвери.

Эйвери посмотрела на письменный стол и желтый конверт с фотографиями Уолта Дженкинса. Потом перевела взгляд обратно на Натали Рэтклифф.

– Возможно, мы можем помочь друг другу.

– Как?

– Семья вашего мужа владеет круизной линией. Это частная компания. Без внешних денег. Без внешнего влияния. Думаю, именно так вы с Викторией и провернули это. Вы каким-то образом использовали круизную линию своего мужа, чтобы вывезти Викторию из страны после одиннадцатого сентября. Я не могу разобраться до конца, но мне надо знать, как вы это сделали.

– Зачем? Зачем вам знать подробности, разве что для того, чтобы выдать ее?