Разговор внезапно свернул туда, куда Уолт не ожидал.

Он покачал головой:

– Нет.

– Почему нет?

– Я не готов звонить ей.

– От чего ты бежишь?

– От чего бежишь ты?

Давление на его отношения с Меган вызвало резкость в его голосе. Он уже готов был извиниться, когда Эйвери заговорила.

– Слышал когда-нибудь про Гарта Монтгомери?

Уолт никогда не был хорошим игроком в покер, и блеф не являлся его сильной стороной. Он был уверен, что ошарашенное выражение его лица, когда Эйвери назвала имя своего отца, не осталось незамеченным. Тем не менее он приложил все усилия, чтобы справиться с собой.

– Манхэттенский вор?

– Дерьмо, – сказала она со смехом. – Я забыла про это прозвище. Но да, это он.

– И что с ним?

– Он мой отец.

Уолт несколько раз моргнул, но не смог придумать ни одного резонного вопроса.

– Мое настоящее имя Клэр Монтгомери. Клэр Эйвери Монтгомери. Когда я переехала в Лос-Анджелес, чтобы писать для местной «Таймс», я подписывалась Эйвери Мэйсон. Так и пошло.

Уолт покачал головой.

– Начни с начала.

– После того как отца арестовали и предъявили обвинение, мне пришлось убраться из Нью-Йорка. Помимо хищения миллиардов долларов у невинных людей, мой отец также жил второй жизнью с другой женщиной. Не знаю, за что ненавижу его больше. То, что человек, который называл меня Клэр-Войант[5] – это прозвище он дал мне за мою якобы способность раскусывать его вранье, – вел тайную жизнь, отдельную от жены и детей, казалось предательством худшим, чем любое воровство.

В памяти Уолта мелькнула разорванная открытка, склеенная скотчем, которую он нашел в номере Эйвери. Сообщение на ней было адресовано единственной и неповторимой Клэр-Войант.