– Вам необязательно это делать, – сказала я.

То вырвалось.

Глупая!

Ведь обещала Яну быть послушной и молчаливой (то есть всё для меня противоположное и противоположному полу желаемое), но чужое лицо расстраивало и пугало, и слова сами сбегали с ненавистного языка.

– О чём ты, Луна?

Он знал моё имя.

И поймал растерянный – то намеренно – взгляд.

Конечно знал, глупая.

– Быть со мной любезным, – объяснилась я. – Вы не должны.

– Должен, Луна, – настоял мужчина. – Ведь разговариваю с хорошей девушкой. Ведь уважаю тебя и уважаю себя; уважаю свой выбор. Скажи, – Гелиос откупорил бутыль и, наполнив бокал, позволил пригубить – едва-едва; словно бы проверяя соответствие вкуса названию, – ты влюблена? сейчас или, может быть, была?

– Да. – Я остановилась. – Нет. – Ещё раз. – Я не знаю…

Резко выдохнула и встретилась с ненавязчивым смехом. Добрым. А сама захотела признаться, что ныне ощутила себя речью не владеющей. И призналась.

– Вы тоже так думаете?

– Расскажи об этом, – аккуратно подступил мужчина. – Если можешь и если хочешь. Кто твой избранник или избранница?

Ян велел выбирать слова (если вдруг я не удержусь и что-нибудь взболтну), Ян велел выбирать друзей (другом он обозначил себя, иные у него значились в списке «не доверять», несмотря на списки «друзья» и «партнёры» с соответствующими там именами), Ян велел не забывать о наших общих целях (он – оферент (что бы слово это проклятущее не значило), а я – товар; такой симбиоз реален – исключительно и окончательно).

Но тогда – в тот момент – я ещё не простила содеянное им. Не могла принять и понять; ведь он отдал меня. Передал из рук в руки и, едва чертыхнувшись, пропал, хотя я до последнего думала: вернётся. Вернётся, выхватит, освободит. Но это не Ян, нет. Не кто-либо. Кто-либо и что-либо – это сложившееся. То, что случилось – вот правда. И я всё ещё была на неё обижена.

– Это Хозяин, – призналась я. – Он мне нравится. Или нравился, не знаю.

– …но?

Что значило «но»? Как его следовало понимать?

– Мы все его послушницы и мы все для него одинаковы: любимы, однако недоступны. А он человек порядочный, – утвердила я и по привычке закинула ноги на диван, от волнения сминая подол платья. – Простите, это не то, о чём мы должны говорить.