– В старину пенсионерами называли молодых людей из охраны английской королевы…

– Только жалованье у них было побольше. И чтобы получать пенсию – тридцать рублей в месяц, им не было нужды ежегодно доказывать на врачебно-трудовых комиссиях, что у каждого из них не все дома.

– Но ты совсем не похож на моего деда-пенсионера…

– Скоро я уйду на заслуженный отдых и буду прочищать горло в хоре ветеранов труда!

– Я видела тебя раньше как-то на улице… в комбинезоне с пятнами… Матросские башмаки с заклёпками… Шагал ты, как командор из «Дон-Жуана»… Мы в то время в музыкальной школе проходили Моцарта…

– Ты сидишь на корме, как маленький Моцарт, на коленях принцессы, спрашивая: «Правда, правда, ты меня любишь?»

– Так ты правда работал на труболитейке?

– Правда. Знаешь, что такое цех? Жара, искры, расплавленная сталь… В руках молоток и зубило… Откусывай зазубрины, чисти железной щёткой только что отлитые крышки канализационных люков…

– Зачем?

– Затем, чтобы, сколотив за неделю сотню рублей, сорваться в Питер и захлопнуть себя в избе-читальне!

– Возьми меня с собой!

– А родня пустит?.. И как вы отреагируете, когда спросят: «С кем вы связались?»

– Хоть и говорят, нет пророка в своём отечестве, но ты пророк, – рассмеялась Лана спустя три месяца. – В горкоме с этого и начали: «С кем вы спутались?»

– Да ну их!.. Поедем к отцу Иоасафу?

И они отправились в храм, где собирались венчаться.

В церкви шла вечерня. Службу совершал священник в митре и душегрейке под фелонью. Парчовая риза свисала с его плеч плащ-палаткой над измазанными глиной ботинками; батюшка вернулся с кладбища, будто из окопов на передовой, и сразу – в храм.

Изображённый над царскими вратами таинственный треугольник с человеческим глазом в центре превращал церковь в письмо с фронта, когда почта добиралась в тыл треугольником солдатского конверта, прошедшего через всевидящее око военной цензуры.

Летом отец Иоасаф встречал бывшего студента во дворе под раскидистым деревом, сидя на лавке, отполированной задами прихожан. В холщёвых штанах, в рубахе с распахнутым воротом, на груди трётся котёнком большой нательный крест. В уютном сочетании лба и скул теплится породистость хуторянина. Волосы собраны в пучок и перехвачены ленточкой на затылке. Босые ступни закапаны янтарным воском загибающихся ногтей…

Рядом – гул морского прибоя, пляжные копи с понаехавшими курортниками: звон, смех, флирт, эполеты медуз… Перекупавшиеся дети с синими губами упорно лезут с надувными крокодилами от родителей в волны…

Флегматичные куры расхаживают у ног батюшки.