Будучи по жизни добрым человеком, он искренне расстроился, получив известие о состоявшейся дуэли: «Мальчишки, мальчишки, что вы со мною сделали!» С его подачи Следственной комиссией под руководством А. С. Траскина был положительно решен вопрос о погребении Лермонтова по христианским канонам.

Введенный в состав Следственной комиссии подполковник корпуса жандармов А. Н. Кушинников, осуществлявший по заданию А. Х. Бенкендорфа секретный политический надзор в Пятигорске, в ход следствия не вмешивался.

В литературе, посвященной дуэли Лермонтова, утверждается, что подполковник А. Н. Кушинников был направлен осуществлять надзор за поэтом.

Это не совсем так, поскольку А. Н. Кушинников прибыл на Кавказ еще до приезда Лермонтова. О том, что Лермонтов появится в Пятигорске, в то время никому известно не было. В задачи А. Н. Кушинникова входил надзор за всеми «неблагонадежными» офицерами, а также за общей обстановкой на Кавказе.

Дело в том, что ходили слухи о вольнодумстве некоторых офицеров на Кавказе, включая командующего войсками генерал-лейтенанта П. Х. Граббе, который тайно переписывался с опальным генералом от артиллерии Алексеем Петровичем Ермоловым, подозреваемым в оппозиции по отношению к николаевскому режиму (один раз письмо для А. П. Ермолова передавал Лермонтов, что свидетельствует о проявленном к нему доверии генералов).

Учитывая события, произошедшие в декабре 1825 года на Сенатской площади, Николай I имел право на беспокойство.

С. Андреев-Кривич в книге «Всеведение поэта» пишет: «В Пятигорске жил, наблюдал за всем и доносил Бенкендорфу прямой его эмиссар – жандармский подполковник Кушинников, посланный из Петербурга для секретного надзора. Траскин – доверенный Чернышева, Кушинников – доверенный Бенкендорфа. Два этих зловещих имени все время мелькают в различных материалах, относящихся к истории дуэли. А дуэль имела явно провокационный характер».

Шеф жандармов граф А. Х. Бенкендорф, который считался в советском лермонтоведении одним из убийц поэта, ходатайствовал перед императором о возвращении Лермонтова из первой кавказской ссылки. Бенкендорф писал Николаю I, что выполнение этой просьбы сочтет за личную для себя награду.

По просьбе бабушки Лермонтова он ходатайствовал перед императором о его обратном переводе в гвардию. Как пишет М. Н. Лонгинов в своих «Заметках о Лермонтове», «император разрешил этот перевод единственно по неотступной просьбе любимца своего, шефа жандармов графа А. Х. Бенкендорфа. Граф представил государю отчаяние старушки «бабушки», просил о снисхождении к Лермонтову как о личной для себя милости и обещал, что Лермонтов не подаст более поводов к взысканиям с него, и наконец получил желаемое. Это было, если не ошибаюсь, перед праздником Рождества 1837 года. Граф сейчас отправился к «бабушке». Перед ней стоял портрет любимого внука. Граф, обращаясь к нему, сказал, не предупреждая ее ни о чем: «Ну, поздравляю тебя с царскою милостию». Старушка сейчас догадалась, в чем дело, и от радости заплакала. Лермонтова перевели тогда в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк…».

Отрицательное и негативное отношение некоторых историков к лицам, которые утверждали или участвовали в утверждении приговора (в частности, к командующему войсками Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенанту П. Х. Граббе, подписавшему «Мнение» от 7 ноября 1841 года № 21990 по приговору, военному министру А. С. Чернышеву, докладывавшему о движении дела императору, главному начальнику Третьего отделения А. Х. Бенкендорфу, опосредованно принимавшему участие в расследовании уголовного дела и вынесении приговора), – обусловлено мягкостью этого приговора.

В. Ф. Тимм. Конный портрет императора Николая I. 1840

В. Э. Вацуро в статье «Новые материалы о дуэли и смерти Лермонтова» указал: «И Граббе, и Траскин отлично понимали, что наказание Мартынова в конечном счете все равно зависит не от них, что дело пойдет на высочайшую конфирмацию, судьба участников дуэли будет решена в Петербурге. Дуэльный же кодекс чести внеиндивидуален; какова бы ни была тяжесть утраты, между уголовным убийством и убийством на поединке в сословном сознании лежала непроходимая грань. То же сословное сознание настоятельно требовало всеми возможными средствами избавлять секундантов от уголовных преследований, которым они подвергались добровольно во имя того же кодекса чести. Это знал любой дворянин, признававший право поединка, – от разжалованного в солдаты Дорохова до генерала Граббе и флигель-адъютанта Траскина. Но все они знали и другое: что совершилась трагедия и что виновник ее судится теперь не правовым, а моральным судом, не ведающим ни оправдания, ни конфирмации».

При оценке личности этих военно-политических деятелей нужно иметь в виду распространенное мнение, что в ходе войны на Кавказе П. Х. Граббе проявлял излишнюю жестокость, генерал А. С. Чернышев был возведен в графское достоинство и получил пост военного министра от Николая I только «за особое рвение при допросе декабристов», а А. Х. Бенкендорф являлся исключительно «душителем свободы».

Вместе с тем биографии этих людей свидетельствуют о других событиях, связанных с их жизнью, которые характеризуют их как людей отважных и принесших значительную пользу России.

Малоизвестный факт, что А. С. Чернышев и П. Х. Граббе стояли у истоков рождения российской военной разведки, созданной перед вторжением армии Наполеона в Россию военным министром Барклаем де Толли, который лично подбирал первых офицеров разведки.

На самое сложное направление – должность военного агента при российском посольстве в Париже – был отправлен кавалергард Александр Чернышев. Одновременно с Чернышевым в заграничную командировку в качестве военного агента в Мюнхен был направлен поручик Владимирского полка Павел Граббе. В Париже Чернышев провел неоценимую работу, раздобыл множество секретных документов, связанных с предстоящим вторжением Великой армии и составом вооруженных сил Наполеона.

До начала открытых сражений с французами Граббе был командирован Барклаем де Толли в качестве парламентера во французскую армию с тайным поручением разузнать о месте главной французской армии и численности ее. Это рискованное поручение было блестяще исполнено, причем он лично доложил императору о результате своих наблюдений.

П. Х. Граббе, А. С. Чернышев и А. Х. Бенкендорф принимали активное участие в войне 1812 года, а также в Заграничном походе русской армии 1813–1814 годов.

Состоя адъютантом у генерала Ермолова, а потом у генерала Милорадовича, Граббе участвовал во всех значительных сражениях Отечественной войны, в том числе в сражении при Смоленске, под Витебском, при Бородине, Тарутине, Малоярославце, под Вязьмой и Красным. По отступлении Наполеона Граббе был командирован в партизанский отряд Вальмодена, с которым участвовал в набегах, произведенных на разбросанные части французской армии.