За столом мать взяла слово. Долго говорила то, что, в общем-то, должен был говорить Илья: как они любили Томочку, как надеялись, что будут жить под одной крышей долгие годы. Илья не мог выдавить ни одного связного предложения. Любые красивые фразы казались фальшивыми, грубыми, портили все и опошляли.

– Ты для нее был свет в окошке, – уходя, сказала Илье бывшая Томочкина начальница, заведующая садиком, полная пожилая женщина в огромных очках. – Уж я-то знаю. Бедная, бедная девочка. Ушла, когда ее мечта начала сбываться.

Заведующая уходила последней, теперь в квартире оставались, кроме них с матерью, только Леля и Миша. Илья запер дверь и вернулся в гостиную. Там, возле пустого стола, сидела Леля. Лицо у нее было растерянное, как будто она не понимала, как сюда попала и зачем, глаза красные.

Увидев Илью, девушка хотела сказать что-то, губы ее кривились, и он подумал, что если Леля начнет плакать, то и он не выдержит.

– Я сейчас, – глухо проговорил Илья, круто развернулся и вышел из комнаты. Вошел в кухню и увидел возле окна мать и Мишу. Они говорили о чем-то вполголоса и, заметив Илью, сразу умолкли и посмотрели на него.

У Ильи возникло неприятное ощущение, что речь шла о нем. Так близкие обычно обсуждают диагноз смертельно больного родственника, опасаясь, как бы он не услышал.

– Все ушли? – спросил Миша. – Слава богу.

– Я потом уберу со стола, мам, помою тут все. Иди отдыхай. Ты устала за эти дни.

Мать хотела что-то сказать, взглянула на Мишу и передумала. Вышла из комнаты, напоследок потрепав сына по плечу рукой, которая еще месяц назад висела безжизненной плетью.

– Давай водки выпьем, – предложил Миша. – И поесть тебе надо.

– Не хочу.

– Илюха, это все понятно, но ведь поминки затем и делают, чтобы люди ели и пили за помин души покойного.

Эта рассудочность задела Илью, хотя ничего особенного Миша и не сказал. А уж тем более – обидного.

– По-твоему, Томочке от этого легче будет? Если я сейчас нажрусь и напьюсь вдобавок?

Миша ничего не ответил. Молча разлил по стаканам водку, положил им в тарелки какой-то еды. Потом сел за стол и сказал:

– Давай уже. Садись.

Илья сел. Взял стакан и выпил залпом. Задохнулся с непривычки, закашлялся. Почувствовал, как потеплело внутри.

– Вот и славно.

Какое-то время они ели, не глядя друг на друга, не разговаривая.

– Ты как вообще? – спросил Миша.