Но теперь было очевидно: Томочка сгладила углы, преуменьшила. У Ильи глаза на лоб полезли, когда он прочел слова матери о «демоне» и «нежити», о том, что звероподобная кукла «хочет сожрать» ее.

Что произошло дальше, Илья толком и не знал. Занятый своими делами в командировке, он напрочь забыл об этой истории с куклой, не спросил Томочку, а сама она тоже ничего не рассказала. Поэтому Илья понятия не имел, чем все в итоге закончилось.

По всей видимости, мать перестала бояться куклы и попросила Томочку ее вернуть. Или сама нашла, куда Томочка ее спрятала, и вытащила.

Вроде бы это все и значения не имеет – какое отношение к тому, что тревожит Илью, может иметь обычная (хорошо, пусть и не совсем обычная) игрушка?

Но кукла не шла из головы. Что-то тут было не так, и при мысли о Габриэле наползал иррациональный, ничем вроде бы не подкрепленный страх, почти такой, какой Илье уже приходилось чувствовать в отеле «Петровский».

Причин тому было две.

Во-первых, когда Илья вчера спросил мать, нравится ли ей кукла, она улыбнулась и без заминки ответила, что Габриэла ей понравилась сразу. Но это точно была ложь! Зачем же ей врать? Почему бы не рассказать о том, что поначалу кукла ее не впечатлила, а потом все изменилось, не представить это как забавное происшествие?

А во-вторых, тон записи. Мать явно была сильнейшим образом напугана и, как ни крути, так быстро ее мнение измениться не могло. Пока не выздоровела чудесным образом, мать была подвержена сменам настроения: могла нежданно-негаданно расплакаться, например. Но проявлений такого ужаса не было ни разу.

Илья вертел в голове ситуацию так и эдак, но не мог найти ни одного рационального объяснения ни тому, почему мать так напугалась, ни тому, почему страх внезапно сменился обожанием, ни тому, с какой стати ей понадобилось скрывать это.

Следующая запись была последней в блокноте. По-видимому, после мать уже заговорила, так что необходимость писать отпала. На листе было всего три предложения: «Мне нужно полежать. оставь меня. не беспокой». Тон холодный, неприязненный. Буквы почти ровные, да еще и знаки препинания на месте.

Это было абсолютно не похоже на ту сердечность, если не сказать обожание, с которым мать всегда относилась к невесте сына. Они что, поссорились? Томочка ничего об этом не говорила. Возможно, опять-таки решила не беспокоить Илью. Или тут что-то другое? Как разобраться?

И вишенка на торте: следующая страница оказалась вырвана.

«Черт бы побрал эту командировку», – в который раз подумал Илья.

Хорошо, пусть мать и Томочка поссорились, всякое бывает. Но само построение фраз, слова вроде «оставь меня» – это было не похоже на то, как мать обычно разговаривала. Точнее, не было похоже на прежнюю Ирину. А вот на ту женщину, в которую она превратилась, – очень даже.

И снова эти перемены, снова головоломка…

Стоя под душем, пытаясь прийти в себя после бессонной ночи и приснившегося кошмара, Илья понял лишь то, что отсчет начался с появления куклы. Он, между прочим, всегда настороженно относился к куклам и манекенам. Человекоподобные пластмассовые создания, имитирующие людей, внушали Илье опасение с самого детства: было в них что-то пугающее. Самыми страшными фильмами ужасов казались те, где фигурировали куклы, и мысль о том, что они способны двигаться, пока на них не смотришь, или служить сосудом для потусторонней сущности, навевала ужас.

«Демон бес нежить», – вспомнилось Илье, и горячая вода вдруг показалась ледяной.

А мать ведь собралась изготавливать кукол!

С чего бы, откуда это желание? Что за хобби такое?

Хобби. Куклы.