Итак, я стал подозревать Илью Львовича, своего благодетеля. И от этого пребывал в полном смятении. Правда, смятение мое было вызвано еще одной причиной. Я вдруг обнаружил, что детская влюбленность в Люську Грушину «в моей душе угасла не совсем» и сейчас, после нашей неожиданной встречи, вспыхнула с новой силой. Я понимал, что это глупо, тем паче, что у нее через месяц свадьба, но очень хотел с ней поговорить, только повода не было. И тут я вспомнил, что она говорила об убийстве отца. А у меня ведь имеется специальный файл, куда я заношу имена тех, кого мне давал Хаскин с просьбой отыскать для них «напарников». И, соответственно, имена этих «напарников». «А вдруг, – подумал я, – Люськин отец в этом файле отыщется? Тогда мои подозрения насчет Хаскина получат подтверждение, да и повод будет Люське позвонить».

Придя домой, я сразу кинулся к компьютеру и открыл заветный файл со списком напарников. Довольно длинный – триста человек за два с лишним года. Стал пробегать глазами по строкам и очень скоро обнаружил фамилию Грушин. Да, это было пару месяцев назад. А Люська говорила, что его убили недавно. Вот оно – доказательство!

Имени Люськиного отца я не знал. «Вот и позвоню, чтобы выяснить», – нашел я предлог. Сердце мое колотилось, когда я набирал номер, который она мне сегодня днем дала. Пока раздавались звонки, я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы мой голос звучал спокойно и естественно. Но ответил мне мужской голос. Жених?

– Можно, пожалуйста, Люсю?

– Она уже спит. Что ей передать? Кто это?

– Да так, никто. Просто знакомый, – пролепетал я.

– Хм, знакомый, – раздраженно сказал жених и бросил трубку.

Жених не соврал. Люся действительно уже спала. Она устала после этого сумасшедшего дня – сначала интервью, потом надо было прослушать всю диктофонную запись и перенести ее на бумагу. Она показала текст Славе, как всегда делала. Он страшно заинтересовался, и они довольно долго обсуждали будущую и несомненно сенсационную публикацию. Потом еще привычный секс на сон грядущий. В этот вечер Слава был как-то особенно пылок и нежен.

***

Время приближалось к четырем. Генерал Пронин нетерпеливо поглядывал на часы. Он почему-то многого ждал от встречи с Людмилой Теодоровной. Как-никак, первый информант, который живьем видел этого загадочного Хаскина. Он специально пригласил Круглянского присутствовать на встрече. Без десяти четыре тот вошел, широко ухмыляясь:

– Ну и дикий же народ в твоем ведомстве. Они что, никогда правоверного иудея не видели? Озирали меня, будто я снежный человек.

Пронин только развел руками. Ему было не до того. Он каждый день ожидал приказа о своей отставке. Журналистка задерживалась. Вот уже четверть пятого, вот уже половина. Генерал, привычный к тому, что по его вызову не опаздывают, а скорее наоборот – приходят за час и в тревоге томятся в приемной, нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Потом не выдержал и стал набирать номер Грушиной.

– Не отвечает. Неужто забыла?

Ждать дальше, видимо, уже не имело смысла.

– Что ж, рэбе, пойдем? Хоть в ресторане посидим. У меня сегодня больше никаких дел, – сказал генерал. И тут раздался звонок на его мобильный.

– Наконец-то! – Пронин был уверен, что это она звонит. Но ошибся.

– Что, опять? Когда обнаружили? Сорок минут назад? А с чего вы решили, что это – наш случай?.. Личность потерпевшего установили?… Ах, потерпевшей? Ну, это все равно… Кто-о-о?.. Грушина? Людмила?.. Что за бред! – генерал побагровел. – Чтоб через полчаса ко мне с докладом! Выясните все подробности… Всё, жду…

Генерал плюхнулся в кресло и лишь повторял: «Бред! Бред!»

– Я так понимаю, что она уже не придет… никогда, – сказал Круглянский.

Через полчаса вбежал с докладом запыхавшийся подполковник. От него они и узнали подробности.