– И ты все это знал и молчал? И все молчали? И продолжали работать на убийцу?

– Ну, не все. Ты, Илья, помнишь, два года назад несколько человек одновременно уволились. Это когда начались убийства детей. Пусть это только подозрения, но они самой мысли, что, возможно, пусть и косвенно участвуют в детоубийствах, снести не смогли. Но большинство осталось. И я вот остался. А что делать? У меня же тоже дети. Их кормить надо. А где мне еще будут платить такие деньги? Тут ведь как – или ты, или тебя. Такая сейчас жизнь… Ну да ладно. Я все тебе рассказал, что знаю. Теперь и ты все знаешь. О, глянь, уже рассвело. Моя ночная смена кончилась. Так что я, пожалуй, пойду. Только вас обоих прошу – никому ни слова, что это я вам все рассказал. Мне лишние неприятности ни к чему, сами понимаете…

Мы вместе вышли из его кабинета, а потом из самого Поибина. Мы стояли и смотрели, как удаляется длинная и нескладная фигура математика, пока он окончательно не скрылся за деревьями.

На Хаскина было больно смотреть. Рассказ об убитых детях его окончательно раздавил. Тут вдруг я вспомнил, что ничего Хаскину не рассказал о найденном «напарнике» с его фамилией и с именем его младшего. Я порылся в кармане брюк и протянул ему бумажку, где это было записано.

Какое-то время Хаскин стоял в оцепенении, уставясь на бумажку и явно ничего не понимая, но потом вдруг заметался.

– Костя, едем к спонсору! Немедленно!

– Куда? Если вы и вправду тут ни при чем (я еще не до конца вам поверил, но готов допустить), то спонсор просто прихлопнет вас, как муху. Мне кажется, что лучше уж заявить в полицию.

– Я? В полицию заявлять? Ну уж нет. Не хотите, как хотите, а я поехал.

С этими словами Хаскин кинулся к выходу, где его, как было заведено, дожидался личный лимузин с шофером, споткнулся, чуть не упал, махнул рукой, обернулся, обжег меня совсем безумным глазом и припустил во всю прыть.

Я дернулся было за ним. Потом решил, что надо в полицию звонить. Ведь если это не он все задумал, значит, спонсор. А он сам в логово лезет. Стал бить себя по карманам, но мобильника не было. Обронил? Нет, вспомнил, что он в куртке. Где я ее оставил? Ах, в кабинете у Хаскина. Когда мы побежали к Паганелю-полуношнику. Я бросился обратно на второй этаж, кабинет был распахнут. Я быстро вытащил телефон и стал вспоминать, какой номер? 02 или 03? Но тут, как в дурном сне, ворвались несколько человек в масках и с автоматами. «Хаскин?» – крикнул мне их, судя по начальственным жестам, главный. «Нет, он уехал. Как хорошо, что вы здесь. Надо ехать за ним. Спасать!» – «Куда он поехал?» – «Я адрес не знаю» – «А ты кто?» – «Я Костя Кравцов» – «Ага, хоть второй в наличии. Ты-то нам и нужен!». Он подал знак, и меня тут же скрутили, проволокли по этажам на глазах пораженных сотрудников, затолкали в машину и повезли… Я вскоре понял, куда – в самый центр, на Петровку, 38

***

Меня долго водили по коридорам, поднимали и опускали в разных лифтах, пока не подвели к дверям с табличкой «генерал Пронин В.П.».

Я огляделся. Большой кабинет с огромным во всю стену окном. Обстановка спартанская. За столом сидит седой, но моложавый человек в кителе. А рядом на кресле развалился господин в штатском с какими-то белыми нитками, торчащими из-под пиджака.

Моложавый спросил:

– А где второй?

– Так не было его на месте, товарищ генерал. Но мы ищем.

Тут уж я не выдержал и вмешался, сетуя на «их» бестолковость:

– Я же им говорил! Он к спонсору поехал! А они, вместо того, чтобы за ним, меня зачем-то задержали.

– К какому еще спонсору?

– Ну, к спонсору. К олигарху. Это он всё затеял. Сначала я думал, что Хаскин, а потом понял, что он. А Хаскин к нему поехал, и это кончится плохо.