– Прочь, – кратко велел он моей служанке, согнувшейся при его появлении, и Тальма исчезла, будто ее вынес за дверь ветер, а не собственные ноги. Государь приблизился ко мне, присевшей в реверансе, подцепил пальцами за подбородок и, задрав мне голову, вопросил: – И как это понимать, ваша милость? Так-то вы цените мое доброе отношение к вам? Откуда столько высокомерия?

Выпрямившись, я посмотрела королю в глаза и удивленно спросила:

– О чем вы, государь?

– Совсем не понимаете? – спросил он. – Хорошо, я поясню. С нашего разговора в моем кабинете вы ведете себя возмутительно, – отчеканил монарх. – Как смеете вы пренебрегать высочайшим вниманием? Кто надоумил вас вести себя так, чтобы я чувствовал себя, будто нашкодивший ребенок? Почему я должен переживать о нашем разладе, в то время как вам, кажется, глубоко безразлично, что происходит между нами? В конце концов, я – король, вы моя подданная. Кроме того, я – мужчина, вы – девица. Мне тридцать лет, вам всего лишь семнадцать, но я увиваюсь вокруг вас, пытаясь вернуть расположение. А теперь вы еще и вздумали отказываться от моего приглашения. Считаете, мое терпение безгранично?

По мере того как он говорил, глаза мои раскрывались всё шире и шире. От этой тирады я пришла в крайнюю степень замешательства и даже не сразу нашлась что ответить, лишь открыла рот и снова закрыла.

– Отвечать! – рявкнул Его Величество.

– Да разве же вы сами не держитесь отчужденно? – изумилась я.

– Я?! – в ответ удивился государь. – У меня уже стойкое ощущение, что как только я подхожу к вам, то утыкаюсь в глухую стену.

– Прошу меня простить, Ваше Величество, однако справедливости ради замечу, что вы и сами не проявляете прежнего внимания, – возразила я. – И уж, прошу простить меня снова, никак не увиваетесь вокруг меня…

– А этот проклятый спилл?! – воскликнул Его Величество. – Я его терпеть не могу! От половины завсегдатаев меня тошнит, но я терплю и игру, и неприятных мне людей только ради того, чтобы побыть с вами рядом. И что же? Вы отказываете мне?! Да что вы о себе возомнили, ваша милость?

– Да я же не вам отказала! – воскликнула я, потрясенная его откровениями. – Меня не меньше вашего тошнит от завсегдатаев желтой гостиной! После всей этой истории, когда они повели себя так отвратительно со мной и с его сиятельством, я с теплотой отношусь лишь к троим из всех них. И только по этой причине я сказалась нездоровой…

– Выходит, я терплю, а вы ради меня терпеть не стали? – как-то недобро усмехнулся Его Величество.

– Если бы я знала, что вам неприятны ваши придворные, я бы не стала негодовать, что вы избегаете их общества, – ответила я. – Но…

Я замолчала, лишь бросила на короля взгляд и отвела его, уже зная, как утихомирить бурю.

– Но?

– Но раз вам неприятны те же люди, что и мне, государь, – вновь заговорила я и подняла взор на монарха: – Могу ли я… украсть вас у ваших подданных? – И, снова потупившись, улыбнулась.

Король промолчал, лишь хмыкнул и отошел от меня. Он уселся в кресло, закинул ногу на ногу и вопросил:

– Чем же вы сможете заменить игру в спилл?

Я развернулась к нему, улыбнулась уже открыто и ответила:

– Скачками, конечно же. Если, конечно, вы не опасаетесь, что я выиграю у вас. Уж поверьте, Ваше Величество, угождать вам и придерживать коня я не стану. Но если все-таки вас тяготит возможность проиграть подданной, женщине, которой всего семнадцать, то я пойму вас, и мы спокойно посидим в теплой и уютной гостиной за игрой в спилл…