Я помню озерцо, которое, словно чешское стекло, в глубине своей многослойно светилось голубым и оранжевым, желтым и зеленым. Другое — чернее черного. И на этой черной застывшей поверхности фантастически, как в агатовой оправе, сверкал крошечный аметистовый блик.
Севернее 68‑й параллели нам надо было перелететь Обскую губу — она здесь шириной в 40 — 60 километров. Чтобы перелет был безопасным, пилот поднял вертолет на высоту три тысячи метров...
Вот и мыс Каменный. В Обской губе, покрытой негустым туманом, плавают льдины. Навигация еще не началась, хотя конец июля. Ни одного деревца, ни кустика. Бессолнечно. Приглушенные краски Севера. Но вдруг загорелись зеленые, желтые, голубые — в такое разноцветье выкрашены аккуратные двухэтажные дома.
Всюду идеальная чистота. Нигде — ни окурка, ни щепочки. За чистотой улиц каждый следит, как за своим домом. И главный поборник этого — председатель поселкового Совета — энергичная волгоградка Валентина Ильинична Коломиец.
Живут здесь разведчики газа и нефти. Газ найден. Теперь ищут нефть. Вот мы и направились отсюда к Карскому морю, последней точке нашего путешествия — мысу Харасавэй.
По пути увидели сверху ненецкие чумы, и вертолет опустился. Пилот не заглушил мотор. Бортмеханик спрыгнул с вертолета и вонзил в землю металлический шест. Шест легко ушел в землю — почва ненадежная. Снова поднялись. Попробовали опуститься чуть дальше. Шест опять провалился. Наконец пилот «нащупал» твердый грунт. Мы покинули вертолет и поторопились к стоянке ненцев. Они вышли из чумов и ждут нас. Мужчины в малицах, женщины в палицах[8].
Стоянка была из двух чумов. Остов этой ненецкой палатки образуют деревянные шесты, поставленные конусом. Его обтягивают оленьими шкурами, сверху скрепляют кольцом, но так, чтобы осталось отверстие для дымохода. Пол в чуме устилают тоже оленьими шкурами — от сырости летом, от снега зимой.
Ненцы кочуют круглый год. Летом перебираются с оленьими стадами ближе к океану, зимой уходят в глубь материка.
Олень — это вкусное питательное мясо. Оленья шкура — замша. Мех на оленьих ножках — обувь. Все идет в дело. И оленьи рога — для безделушек, да и сами по себе — украшение. Даже из спинных сухожилий оленя выделывается волокно — крепчайшие нитки, нужные в хозяйстве. Олень — это, конечно, и незаменимый в тундре транспорт. Оленья упряжка с нартами пройдет там, где никакая машина и вездеход не одолеют. Олень — помощник и друг. Олень — необходимость и радость. Ненцы — лучшие оленеводы. Они умеют уберечь оленя от комара и гнуса — самых страшных врагов животного в летнюю пору. А зимой, как никто другой, ненец знает, где под снежным покровом упрятан ягель и как кратчайшим путем привести стадо на пастбище.
Ягель растет медленно. Пятнадцать, а то и двадцать лет нужно, чтобы подрос этот мох и стал съедобным. Ягеля в тундре много. Но беречь его нужно заботливо, как хлебный колос. Не мять и не топтать. Никто так не знает тундру, как ненец. Ведь дорог в ней нет. Не считая тех, что проложены теперь разведчиками газа и нефти, строителями новых поселков и городов. Но оленьи стада пасутся далеко от обжитых человеком мест. Тундра велика. Можно проехать сотни километров и не встретить ни души. А ненцу ведомы «дороги» тундры. По приметам, никому, кроме него, не ведомым. И наступление пурги ненец угадывает по особым, только ему известным признакам. Эти знания идут, передаются от поколения в поколение, из рода в род.
Оленеводство развивается, им занялась теперь и наука. К тысячелетнему опыту прибавились знания второй половины XX века. На Севере работают научно-исследовательские институты с опорными пунктами в оленеводческих районах. В ямальские совхозы пришли ветеринарные врачи и зоотехники. Вот и среди тех, кто ждал нас у чумов в нарядных малицах и палицах, мы встретили семнадцатилетнего Янтика из Салехарда, где он учится в зоотехникуме.
Я разговорился с ним (он свободно говорит по-русски). С другом своим Юрой, тоже учащимся техникума, Янтик проводит каникулы на летних пастбищах. Старушка Игарси заботится о них. А юноши помогают оленеводам.
У чумов стоят нарты, нагруженные высушенной оленьей кожей. Ждут. Как вернется с пастбища стадо, сложат ненцы свои чумы и переберутся на новые места в тундре, где много ягеля.
Мы попрощались с ненцами и направились к вертолету.
— Сао дорога, — сказал на прощание старик ненец с обветренным добрым лицом.
— Это значит «хорошей дороги», — тут же перевел Янтик.
Ямал называют краем Земли...
— Здесь мы впервые вышли на поиск, — сказал нам начальник геологической экспедиции Степан Леонидович Каталкин.
Вещими оказались слова Петра Ершова, знаменитого уроженца тобольского: