— А вот это не твоё дело, — побледнев, ответила она.

— Насколько я знаю, ты не отрекалась от материнства, как Лиза. — Талемар приблизился к ней, рассматривая её растерянное лицо. — Я спрашивал Кела. У тебя не было детей, и ты их не теряла.

— Кто дал тебе право влезать в мою жизнь? — прошептала она.

— Никто не давал. Но мы живём как одна семья и должны хорошо знать и понимать друг друга.

— Ты не должен, ведь ты не приносил клятвы нашей Гильдии, а я… я делаю это только из-за того, что не могу предать своих. Будь моя воля, меня давно бы здесь не было. И я не видела бы каждый день, как другие…

— Как другие любят друг друга? — чуть улыбнулся Талемар, заключая её в кольцо рук.

Она дёрнулась, но из объятий сильного воина ей было не вырваться.

— Тебе этого не понять! — фыркнула она ему в лицо. — У тебя всегда было всё, мальчик, родившийся в Фэите. Семья, деньги, игрушки… потом поединки и девушки. Моя мать не нашла ничего лучшего, как выбросить меня в сточную канаву, а призыватели вытащили меня оттуда и дали вторую жизнь. Только поэтому я верна им. А ты… Ты здесь лишь потому, что тебе захотелось новых приключений, вот и всё.

— Я здесь по трём причинам, — уточнил рыцарь.

— Ну? — Рин перестала вырываться и вскинула подбородок. Любопытство пересилило её вредность.

— Во-первых, я поклялся защищать Доннию. Пусть она стала женой другого, но я дал слово быть рядом с ней, пока ей нужна защита. У каждой жрицы Храма Ньир должен быть персональный рыцарь, если ты не знала. Во-вторых, я нашёл настоящих друзей и понял, что хочу помочь призывателям в их нелёгком деле.

— А в-третьих, здесь не нужно воевать с орками по указке короля?

— Здесь есть кое-кто похуже орков, — засмеялся он. — Здесь есть ты.

— Это не смешно, — она помотала головой.

— Конечно, не смешно, когда девушку, которую любишь, только что чуть не разорвали волки!

— Они бы со мной не справились! — упрямо сказала Рин.

— С тобой никто не может справиться, — тихо сказал Талемар. — Ни злобная инквизиция, ни я…

— Потому что я не хочу сдаваться.

— Я не прошу тебя сдаваться! — Он осторожно поправил её чёлку, упавшую на глаза.

— Но я не смогу измениться, наверное, никогда.