— Подождем еще немного.
Мы ждали, но напрасно: дождь разошелся вовсю, вынуждая тех из теннисистов, что упорно продолжали играть, натянув поверх маек свитера и поменяв обычные ракетки на нейлоновые, укрыться в здании клуба.
Первой об Одиль заговорила Эльза. Сказала, что находит ее красивой и милой, особенно потому, что представляла ее себе иначе. Где она сейчас? Я сказал, что понятия не имею и согласен на Довиль. Пока Анри включал зажигание и выруливал на первой скорости, Эльза корила меня за то, что я не знаю, где Одиль, — можно было бы прихватить ее с собой. Я спросил:
— Зачем? Тебе скучно?
Она пожала плечами.
— Да нет. Просто чувствую, что эта девушка могла бы стать моей подругой.
— А как ты это чувствуешь?
— Ты мне надоел! Чувствую, и точка. Есть в ней что-то, чего нет в других девчонках.
— Она что, устроена как мальчик? — удивленно спросил Анри.
Снова пожатие плеч.
— Она… Она не выглядит идиоткой, вот. Не знаю, как сказать иначе.
— Ты могла бы сказать это не так грубо, — заметил я.
— Ну, у нее вид не идиотский, — поправилась она с покорностью, замаскированной усталостью. — Так тебе подходит?
Мы ехали в Довиль. Море было в зеленых переливах, из-за дождя песок потемнел, превратившись из бежевого в охристый. Эти осенние краски, плащи и боты на редких прохожих, запах соли и мокрой листвы, напоивший воздух, даже вереница автомобилей, уходящая за горизонт, — все это детали довольно печальной картины, обычной для конца каникул. Я всегда созерцаю ее с удовлетворением: она означает, что осень уже наступила или подходит, а с ней вернутся и одиночество, и прогулки по освободившемуся от гостей и чисто вымытому сентябрьскими приливами пляжу, и бесконечные беседы без слов с Венерой. Но сейчас, сидя в машине со спортивной сумкой в ногах, я не ощущал никакого удовольствия.
После Блонвиля я спросил Эльзу:
— Ты знаешь, почему вчера вечером Одиль оказалась у вас?
— Разве не ты привел ее?
— Нет. Твоя мать.
— Да? Она мне ничего не сказала.
— Почему она ее пригласила? Она знала, что я буду у вас, и она знает, что все летние обитатели «Винтерхауза» — мои заклятые враги.