Спустя неделю он съехал.

Мне кажется очень ироничным то, что здесь осталась только я. Я, которая вообще не должна была возвращаться. Но меня удерживает здесь не только работа по дому. Я хочу остаться в Бартлби, пока не будут решены все юридические вопросы.

Это произойдет на следующей неделе, когда мою маму осудят за участие в сокрытии смерти Петры Дитмер.

Оказывается, то, что она сказала мне на кухне, было неправдой. Она могла помешать мне разрушить мою жизнь, признавшись в убийстве Петры Дитмер, что она и попыталась сделать сразу же после того, как оставила меня одну в Бейнберри Холл. Пока Марта Карвер потирала мне спину и рассказывала, как она случайно убила Петру, моя мама разговаривала с шефом Олкотт.

Выслушав ее рассказ, шеф полиции поехала ко мне домой, чтобы допросить и меня. Вместо этого она обнаружила Эльзу Дитмер, снова потерявшуюся в тумане болезни Альцгеймера в гостиной, а мы с Мартой растянулись перед лестницей.

Марта была мертва.

Я почти что последовала ее примеру.

После того как мне промыли желудок, восстановили кровообращение и перевязали сломанное запястье, я все рассказала шефу Олкотт. Я даже не утаила часть о том, что видела Петру Дитмер прямо в тот момент, когда Эльза столкнула Марту с лестницы, хотя все согласны, что у меня были галлюцинации.

Надеюсь, что нет.

Мне бы хотелось думать, что это дух Петры помог ее матери спасти мою жизнь.

Как только шеф Олкотт все поняла, пришло время официального признания моей мамы. В июле она признала себя виновной по одному пункту обвинения в сокрытии трупа. Теперь ее наказание решит судья. Хотя она и может получить до трех лет, ее адвокаты считают, что она в принципе сможет избежать тюремного заключения.

Когда я спрашиваю маму, не боится ли она попасть в тюрьму, она отвечает, что нет.

— Хотя мы считали, что поступали правильно, это не так, — сказала она мне вчера по телефону. — Я отсижу столько, сколько прикажет судья. Мне важно лишь то, что ты меня простила.

Так и есть.

Я простила ее, как только услышала, что она призналась в том, что мы обе считали моим преступлением. Я бы, конечно, не позволила ей пройти через это. Если бы я убила Петру, я бы призналась. Но тот факт, что мама была готова так собой пожертвовать, ясно давал понять, что я в ней ошибалась. Она не была монстром. Как и папа. Они просто два человека, попавших в невероятную ситуацию, которые были напуганы тем, что могло случиться с их дочерью.

Это не оправдывает того, что они сделали.

Но точно объясняет.

Как оказалось, все было ради меня. А насчет того, кто же это, я все еще пытаюсь это выяснить.

То, что наши отношения с мамой стали лучше, чем когда-либо — еще одна ирония. Она любит шутить, что надвигающийся тюремный срок — это все, что нужно, чтобы поладить. И все же я не могу не думать о том, что могло бы быть. Столько лет было потрачено впустую на сокрытие и ложь. А теперь мы можем только наверстать упущенное. Жаль только, что я не могу сделать то же самое с папой. Но я надеюсь, что он знает, где бы он сейчас ни был, что он тоже прощен.

В последние месяцы мама и Карл часто бывали в Бартлби из-за ее уголовного дела. И хотя теперь она вполне согласна провести день в Бейнберри Холл, она отказывается оставаться на ночь. Они с Карлом всегда снимают номер в «Двух соснах», что, по крайней мере на мой взгляд, хуже тюрьмы.