Пока я здесь спала.
И в мою комнату прокрадывался и шептал мне всякое совсем не мистер Тень.
Это был кто-то другой.
Кто-то реальный.
Первый колокольчик прозвенел только через пару минут после двух часов дня.
Этот звук вывел меня из оцепенения, в котором я пребывал с тех пор, как сел туда за день до этого. За все это время я почти не шевелился. Я ничего не ел. Я определенно не мылся. Когда я все-таки покинул свой пост, то лишь для того, чтобы облегчиться. К середине утра я перестал делать и это, боясь пропустить очень важный звонок. Теперь две бутылки моей мочи стояли в углу кухни.
Я понимал — насколько это возможно в состоянии такого крайнего истощения — что, вероятно, схожу с ума. Это не были действия здравомыслящего человека. Но каждый раз, когда я собиралась уйти их кухни, что-то напоминало мне, что это не я сумасшедший.
А Бейнберри Холл.
Во время моего двадцатичетырехчасового бдения на кухне дом был полон шума. Звуки, которые ни один дом не должен издавать при нормальных обстоятельствах. Звуки, которые я, тем не менее, привык слышать.
Музыка доносилась из кабинета на третьем этаже и тихо плыла по пустым комнатам наверху.
Звуки того, как Уильям Гарсон ходит взад и вперед по коридору второго этажа, подчеркивая каждый шаг ударом трости.
А в 04:54 из кабинета донесся знакомый шум, такой громкий, что эхом прокатился по всему дому вплоть до кухни.
Кертис Карвер, теперь я это знал. Ударился об пол, когда жизнь покинула его тело. Действие, которое его дух был обречен повторять каждый день, пока Бейнберри Холл будет стоять.
Но ни один звук не привлекал моего внимания больше, чем этот единственный звонок в два часа дня.
— Кто это? — сказал я.
Прозвенел тот же колокольчик. Комната Индиго.