— Призраков не существует, а синяк на лице и царапины на руке вы нанесли себе сами… — подлил он масла в огонь. — Знаете, что это значит? Это хуже, чем если бы кто-то на вас напал, ведь в вашем случае от врага, преследующего вас, убежать нельзя.

Ханна резко остановилась.

— От призраков тоже, — заявила она со всей решимостью. Потом устремила на него загадочный взгляд, полный ярости, но в то же время умоляющий. — Ведь для этого ваш отец заговорил с вами, правда?

Джербер остолбенел:

— При чем здесь мой отец?

Ханна подошла к нему вплотную:

— Он что-то сказал вам перед смертью…

Он вдруг почувствовал себя уязвимым. С леденящей уверенностью, что эта женщина способна читать у него в душе.

— Да, ваш отец вам что-то сказал, — настаивала она. — И это вас потрясло.

Как она узнала тайну, которую они с синьором Б. разделили у его смертного одра? Их никто не слышал. А Пьетро не признался никому, даже Сильвии.

— Никогда не следует иметь тайн от тех, кого любишь, — заявила Ханна Холл, каким-то образом прозревая, что он подумал о жене.

Он хотел бы ответить, что не верит в ее сверхъестественные способности, что столь тщательно подготовленная мизансцена могла бы завлечь такую, как Тереза Уолкер, но уж конечно не его.

— Тут нет никакой тайны: отец выбрал тот момент, чтобы признаться, что во всю свою жизнь он никогда меня не любил.

Ханна покачала головой:

— Неправда: этот вывод сделали вы… Когда он говорил с вами на смертном одре, вы слышали уже голос призрака, ведь так?

Джербер промолчал.

— Ну же, что именно он сказал вам?

Ханна была крайне уверена в себе. У Пьетро Джербера сложилось впечатление, что никакой ответ не утолит любопытства, ненасытного и наглого, с каким эта женщина пыталась копаться у него в душе. И он решил попросту сказать правду.

— Слово, — ответил он. — Только одно… Но я никому не стану его повторять.

Улеститель детей вдруг понял то, что до сих пор от него ускользало. И это до смерти перепугало его.