— Музей, посвященный истории этого места, — разъяснил сторож. — Разве вы не за этим пришли?
— Меня зовут Пьетро Джербер, — тут же представился посетитель, боясь, что его прогонят. — Я детский психолог.
В былые времена практикантов направляли в Сан-Сальви, чтобы они набирались опыта. Выдерживали немногие, прочие обычно меняли профессию. Но когда Пьетро получал диплом, больницу уже закрыли.
— Психолог? — растерялся сторож.
Чувствуя на себе изучающий взгляд, Джербер вдруг понял, насколько непрезентабельно выглядит.
— Да, — подтвердил он.
— Что вы ищете? — с подозрением осведомился сторож.
— Истории болезни пациентов… Мне интересно, куда подевались архивы.
Сторож расхохотался.
— Туда же, куда и все остальное, — ответил он, показывая на царящий всюду разгром. — В тартарары.
Джербер невольно опустил взгляд на пиджак сторожа.
— Вы потеряли пуговицу, — сказал он, тыча пальцем в пустое место.
Сторож скосил глаза. Потом ткнул пальцем в Джербера.
— Вы тоже.
Джербер наклонил голову: в самом деле, не хватало пуговицы и на его «Burberry». Жаль, что ни та ни другая не были похожи на ту, которую Ханна, по ее словам, оторвала от одежды нападавшего.
«Что со мной такое?» — спросил он себя. Он вдруг стал замечать детали, на которые при других обстоятельствах просто не обратил бы внимания. В этом тоже проявлялось наваждение, которое Ханна Холл умудрилась наслать на него.
— Вы сюда приехали зря, — заключил старый сторож. — Хотя, если хотите, я устрою вам эксклюзивное посещение музея… Не часто приходит кто-то, с кем можно немного поболтать, а мое дежурство сегодня никак не кончается.
Выудив нужный ключ из связки, которая болталась у него на поясе, сторож открыл тяжелую железную дверь и повел Пьетро по длинному коридору, куда падал свет из высоких окон, забранных решетками.
Вдоль стен стояли стенды, полные фотографий. Черно-белых и цветных. Свидетельства о пациентах, когда-то живших здесь. Выставленное напоказ человеческое страдание, мужчины и женщины, опустошенные, вечно несущиеся по воле бурных волн и терпящие крушение. Они влачились в этой нежизни под надзором крепких санитаров. Психиатры же наблюдали за ними сверху, с переходов, соединявших корпуса, точно как в зоопарке. В отсутствии необходимых психотропных средств лечение состояло в неумеренном употреблении инсулина и электрошока.
— Их разделяли на тихих, пришибленных и буйных, — объяснил сторож. — Потом были склонные к насилию, а еще больные и паралитики. Были и эпилептики, и нечистые, которые вели беспорядочную половую жизнь. Старики жили в пансионате.